Если б я не говорила с мамой Кузи, если б не приноровилась понимать малыша… я бы не смогла. Не одолела бы стену боли, которая толще и прочнее любой городской — и огораживает пустоту в душе седого одинца. А так…

— Белое-белое, — твердила я раз за разом, пока меня не стало слышно очень далеко.

Нет! Пока это самое белое-белое, распахнутое во все стороны, бесприютное и жестокое, совершенное и ужасающее снежное поле не сделалось настоящим.

Я встала посреди северной пустыни…

Снег сухой, как песок. Я брала его в руки, сжимала — и он не делался водой, зато руки леденели. Дыхание падало звенящими искрами пара. Иглы стужи впивались в легкие, убивали меня медленно и необратимо.

Кузя понял и встал рядом. Затем узнала и встала подслеповатая старуха-валга. После смог её сын, черный одинец. Когда в северную пустыню попали мы четверо, парень вроде бы… увидел нас.

Чуть погодя он попытался слушать — то есть быть к нам ближе. Он в ледяной пустыне… жил? Да, именно так! Десять лет жил… каждый миг ощущал себя бредущим через мёртвое поле — пустое и бесконечное.

В белой стуже лёд извечен. Зима не позволяет воде сделаться синей и улыбаться по-летнему. В мире севера цвет, сколько его ни есть — призрачный мираж в проруби неба.

В заснеженной земле доступны две скупые крайности: сияние и тьма…

В ледяной пустыне — вот шаги, они скрипят ближе и ближе — живёт снежный мейтар. Он такой один, нет ему врага, равного по силе. У него самая теплая во всем белом свете шуба. Мейтар спит на снегу и не ведает холода, когда прочие превращаются в глыбы льда. Мейтар, боками расталкивая бураны, порыкивает без злости на сорвавшиеся с цепи ураганы — пусть чешут мех… Он забавляется, взламывает льды и ставит дыбом. Мейтар играет в серой воде, покрытой мурашками инея. Спокойно смотрит, как вода мигом глянцевеет в полынье. Он не промокнет, не утонет, не устанет — он силён.

Снежный мейтар не мерзнет. Никогда не мерзнет. И никогда, никакой силой, не способен он найти и понять тепло!

Стужа белой пустыни всемогуща. Но великий лес удерживает её и дает югу — лето. Великий бескрайний лес… буреломный, непролазный. У своей северной опушки он низкий и слабый, он притворяется покорным стуже. Но постепенно крепнет, встаёт в рост, смыкает плечи вековых кедров. Даёт приют зверю, птице, человеку, валгу.

У южной опушки леса ютится в своём домике девочка Маришка. Слабая, как травинка. Она знает, что такое стужа, и тянется к теплу. Она мерзнет даже в длинной шубке, пододев войлочную валянку, укутавшись в два пуховых платка.

Мариша сидит у огня, кашляет… Улыбается. Она старается быть сильной. Чтобы родным не прокалывали душу иглы стужи. Чтобы никто не леденел в отчаянии.