Девочку мы все увидели сразу, и очень ярко. Кузя ей улыбнулся и сказал: «Йях!». Старая валга заплакала тихо, безнадежно… мёртвые не возвращаются. А она в моей сказке вдруг увидела свою девочку. Ту, единственную… Драгоценную доченьку-принцессу. Одинец вздохнул и застонал. Он помнил сестру — щенка трех лет. И он вдруг шагнул вперед, сунулся мордой под локоть седому парню, поддержал его — седой плакал молча и тихо… и тоже видел свою покойную сестру — человечьего ребенка…

Никогда мне не приходилось так тяжело. Все, кто был рядом, вошли в мою сказку и верили в неё… Вот только девочка им всем увиделась необратимо мертвой!

Только-только проросшая в явь сказка стала замерзать, гибнуть!

— Жила-была Маришка, — сказала я непослушными губами. — Живая!

Меня никто не услышал. Разве Кузя… Сперва он словно оглох в общем отчаянии, но после очнулся и помог. Лизнул девочку в нос. Рявкнул и умчался в лес! В придуманный лес. И как-то постепенно все отчаявшиеся поверили, что детей двое, и они — играют. Живые дети.

Я смогла продолжить.

На северной опушке жил мейтар. На южной — Маришка. Их разделял лес. Их разделяло всё, что только есть в мире, и правильнее было бы сказать: они жили в разных мирах. Вот так было. И долго не менялось.

Но однажды Маришке стало плохо. Очень плохо… Она натянула шубку и побрела в лес. Она не хотела, чтобы мама или брат проснулись от её кашля и огорчились.

В лесу Мариша стала замерзать. И засыпать…

Лес южной опушки высок, даже в зиму он зелен от сосен и елей. Снег здесь мягкий и узорчатый, лепится в руках, сочится весенней свежестью. Маришка улыбалась и засыпала. Она лишь раз шепнула: «Помогите». Тихо шепнула… едва слышно. Люди не разобрали, ни слухом, ни душою. Лишь поземка подхватила просьбу и впитала её, поземка погнала слова дальше и дальше, повторяя тише и тише: «Помогите… помогите»…

Кто знает, отчего мейтар услышал просьбу? Только — услышал, удивился… и шагнул! Он всё мог, мой сказочный мейтар. Он запросто шагнул сразу на южную опушку. Сдернул с плеч шубу и накрыл Маришку с головой!

Мейтар без шубы не почуял холода, он был сильный и не умел мёрзнуть. Зато Маришка согрелась. Улыбнулась мейтару. Сказала: спасибо.

Первый раз в жизни мейтар узнал тепло. Увидел весну, ведь на юге она уже грянула. Дружная, солнечная. Мейтар отнес Маришку домой, к маме. И она больше никогда, никогда не кашляла.

Вот и вся сказка.

Я рассказывала её три раза в жизни. Теперь — три. Два человека дослушали и согрелись. С шести лет Маришка не болела воспалением легких. Матвей за два года ни разу не падал в обморок от удушья, он и не кашлял, пока ноги не промочил…