После войны лес и степь зажили ладно, но как-то… тихо. Кровь так обильно пропитала опушку, что создала подобие незримой стены. Люди степи и леса общались, пробовали вместе вести дела… Но редко повышали голос и еще реже улыбались, обменивались шутками. Может, затем отец и подался однажды на север — загладить старую вину, унять боль…

Хохот грянул совсем рядом.

Атаман ощутил, как валг толкает в бок и советует принять правее, идти осторожнее… переступил, споткнулся, по пояс ухнул в промоину — с плеском воды, да под хрип возмущенного Ярана, да выговаривая ругательства внятно, аж с рычанием… Но хохот заглушил всё.

Сим выбрался из воды и более не сомневался: здесь опушка. Рухнул-то он не в промоину, а в верткий ручей, именуемый Граничным и текущий на восток, к реке Мутной, к Синемошским болотам.

Еще десять шагов на холм, и затем вниз, с его гривки…

Теперь внятно видно, костры пятнают рыжиной серый туман и он, согретый огнем и смешанный с дымом, делается желтее и реже. Посреди обширной поляны, в круге света, топчется и крутится на месте всадник на роскошном скакуне. Масть лучшая — ярко-рыжая с черными полосами и пятнами. Сложение мощное, ноги без изъяна.

Скакун широкогрудый, в лучшем возрасте — сила и опыт при нем, а вот детские страхи и порывистость забыты. Вокруг скакуна, чудом уворачиваясь от копыт и зубов, белой молнией мечется… невозможно поверить! Но стоит ли сомневаться: тот самый кошмарный щенок-одинец, что кричал на старую цай-валгу и Карха. Давно, очень давно. На южных скалах, до начала большого похода через степь.

Сим всмотрелся, сощурился, поморгал… Да, он! Сам невелик, но страшен. Весь щенок-одинец — чудовищная пасть на коротких толстых лапах. Зубы непрестанно клацают, слюна так и брызжет, белый комок мышц то катится по земле, то подпрыгивает на высоту в два человечьих роста! Щенок кричит и визжит, люди — тоже! Именно ему азартно орут советы на всех, наверное, наречиях степи и леса.

— В хвост заходи!

— За храп бери!

— Закручивай, подсекай… эх!

— Голосом дави, голосом!

Атаман так увлекся зрелищем, что всаднице золотого скакуна уделил внимание в последнюю очередь. Зато, всмотревшись, сразу узнал тощую девку: на южные скалы она свалилась вместе со щенком. Невероятно! Тогда вокруг нелепой парочки вмиг началась несусветная кутерьма. Казалось — случайность. Но теперь все повторяется по другую сторону степи, да при такой толпе!

— Кузя! — верещала всадница. — Кузя! Но! Трпу! Туда! Йях! Да не туда! Кузя-а!

Атаман сел, обнял поджатые ноги и уложил подбородок на колени.

Путь завершен, все удалось.