Я потрясенно молчал, не зная, что сказать или сделать, чтобы прекратить это безумие, и тут Бес сказал:

– Я готов.

Хонсу закрыл глаза и сделал глубокий вдох, как будто наслаждаясь свежим горным воздухом. Силуэт Беса замерцал, превращаясь в набор стремительно мелькающих образов: вереница карликов, танцующих в храме при свете факелов; праздничное шествие нарядных египтян, с радостными кликами несущих Баст и Беса на плечах; Бес рядом с Таурт на какой-то римской вилле, оба в тогах, едят виноград и весело хохочут над чем-то; Бес, наряженный под Джорджа Вашингтона, в напудренном парике и шелковых чулках, вертится колесом перед британскими офицерами в красных мундирах; Бес в форме американского морпеха отпугивает демона в нацистской фуражке…

Силуэт медленно рассыпался, но я еще успел увидеть несколько более поздних картинок: Бес в шоферской униформе с табличкой «КЕЙН» в руках; Бес вытаскивает нас из затонувшего у берегов Средиземного моря лимузина; Бес с озабоченным лицом читает надо мной заклинания в александрийском отеле, безуспешно стараясь вылечить меня; мы с Бесом трясемся в кузове бедуинского грузовичка, запивая жареную козлятину пропахшей машинным маслом водой из бутылки, во время нашей поездки в долину Нила. И последнее его воспоминание: двое подростков, я и Сейди, смотрим на него с любовью и состраданием. Последняя картинка угасла, и Бес исчез. Даже его гавайская рубашка пропала.

– Ты забрал его целиком! – заорал я. – И тело тоже! Так нечестно.

Хонсу открыл глаза и блаженно вздохнул.

– Объеденье, – сказал он и снова склонился над доской, как будто ничего не случилось. – Кажется, сейчас ваш ход.

Взгляд серебряных глаз бога был холоден и невозмутим, и я подумал, что отныне до конца своих дней не смогу смотреть на луну без содрогания.

То ли стратегия Беса и впрямь оказалась удачной, то ли нам помогала ярость, то ли просто везло, но в следующие несколько ходов мы с Сейди разнесли Хонсу в пух и прах, при любой возможности отшвыривая его фишки назад и продвигая свои. Через пять минут мы сняли с доски свою последнюю фишку.

– Мо-лод-цы! – воскликнул Хонсу, раскинув руки. – Три часа ваши. Если поторопитесь, как раз успеете к вратам Восьмого Дома до закрытия.

– Ненавижу тебя, – прошипела Сейди, впервые открыв рот с момента исчезновения Беса. – Ты холодный, расчетливый, жуткий…

– И я именно тот, кто вам нужен, – закончил Хонсу, торжественно снимая с запястья платиновый «Ролекс» и прокручивая стрелки на один, два, три часа назад. Изваяния богов вокруг нас замерцали и вздрогнули, как будто мир на мгновение покачнулся.