– Все вокруг спали мертвецким сном, и я отправился туда один. Но чем дальше шел, тем больше понимал, что это не огонь, а мерцающий сквозь деревья свет. Я вышел к густо сплетенному терновнику. Он сиял желто-розовым, но когда я коснулся его, все померкло. Больше я ничего не помню.

– Что это было?

– Не знаю, Лесёна. Честно. Меня не было два дня. Но пропал не только я. Из города исчезло двое парней моего возраста. И караван. Когда снарядили погоню, было поздно: вакхан след простыл. Но через два дня я вернулся домой, а другие – нет. Так сказал княж. Далеко в лесу нашли разбойничий лагерь, но давно брошенный. И все. Жрецы сказали, что это был колдовской морок, что так людей утаскивают колдуны для своих обрядов.

Я слушала, затаив дыхание.

– Не помню, что было после того как померк свет. Но ощущение того зова до сих пор со мной. Иногда я чувствую, как поступить, и не могу этому сопротивляться. Я знаю, что это самое верное для меня! Но когда я рассказал о произошедшем со мной, никто не поверил. В Линдозере шептались, будто меня подменили, что в лесу пропал настоящий Дан, а вернулся чудов подменыш. Чутье не раз спасало меня, но для других это было жутко. Княж не позволил мне обучаться дальше, изгнал. Но крепость была моим домом! Я вырос там, при дружине княжа. Говорят, младенцем меня подкинули к воротам – не такая уж редкость для Линдозера, если честно. Но молва о подкидыше, дважды подмененном ребенке, пугает. И они правы. Я… увечный. Со мной правда что-то не так.

– Альдан, – я не выдержала и перебила его. – Что за чутье спасало тебя?

Травник перевел дыхание и ответил:

– На меня перестали действовать одурманивающие снадобья. Настойки, приворотные зелья. Я начал видеть то, чего не видят другие, – тени и духов. Поначалу я боялся, но со временем привык и научился их различать. Безликие тени, те, кто существует там давно, неупокойники с еще сохранившимися человеческими чертами, какие-то совсем крошечные тени, порождения леса…

– Альдан! – воскликнула я, опять не выдержав. – Ты все-таки колдун?

– А разве похоже? – в тон мне ответил он.

Я всмотрелась в его лицо, но по-прежнему самым сильным колдовством был блик на дне светлых глаз.

– Не чувствую, – призналась я.

– Зато чувствую я, – отозвался Альдан. – И это проклятье. Все это происходит помимо моей воли и никак от нее не зависит.

Я пыталась скрыть свое замешательство, что было не так-то просто. Эта история открыла мне новую, неизвестную раньше грань травника, и через нее совсем иначе смотрелись его нелюдимость и полное пренебрежение к линдозерским суевериям.