Альдан подавил тошноту.

Не время еще. Не время.

– У меня нет права, – процедил он.

– У тебя есть дар первого жреца. Это важнее.

Дар?

Травник медленно блуждал по палате, и под ногами хрустели гранаты, а взгляд скользил по стулу княжа. Альдан смотрел на высокую позолоченную спинку, на резьбу, на восходящее солнце… Смотрел, все еще не смея поверить в свое родство с княжами Зари.

А чутье говорило: все правда.

Как и то, что терзания по поводу проклятия оказались нитями, связывающими его с Мечиславом.

«Но отчего же так пусто внутри?» – думал травник. Ведь Тантор Заревич все эти годы не замечал сына, пусть и не смог совсем его прогнать. Порой Альдан и сам удивлялся тому упорству, с которым он цеплялся за Линдозеро. Но не княж был ему родным, а земля.

Его земля.

– Говорят, ни одна колдовская сила не могла причинить первому жрецу вреда и ни один яд не мог взять его кровь. – Червенец алчно взглянул на Дана. – А что еще ты можешь, Альдан Заревич?

В глазах Колхата жила та же гадость, что оплетала сейчас крепость, а потому Дан не ответил. Он подошел к окну, у которого три дня назад княж велел заковать его.

Тишина палаты разорвалась грохотом. Вдали над городом тяжко висел черный дым, а крепость явно готовилась к осаде. Ворота были заперты, заставу охраняли червенцы, и вокруг забора, с внутренней стороны, добавились укрепления. Альдан слышал, как в белых шатрах во дворе стонут раненые, и видел, как слуги из крепости суетятся между ними. Ставку снаружи заполонили люди. Альдана передернуло от гнева.

– Почему линдозерцев не пускают в крепость?!

– А зачем? Прятаться-то не от кого.

– Но я вижу раненых!

– Эти воины вернулись из леса. Они первыми пришли с мечом. А линдозерцев твоих никто не трогает, сами сбежали из города.

Травник ощутил, как холод катится вдоль позвоночника.

– Но раненые… Ты не берешь пленных.

Червенцы во внутреннем дворе могли в любой момент обернуться чудовищами.