Но лес уже распахнул свою пасть, и на них дохнуло костяным смрадом потустороннего мира, когда к костру двинулось нечто в окровавленных одеждах, с вывороченными суставами и колен, и локтей, с нелепо перекинутым через голову и свисающим до земли обрывком алого плаща.

То, что раньше было Крацем, теперь злобно щерило свою пасть на червенцев.

– Что ж, – отозвался Альдан со злостью. – Тогда самое время всех спасти.

Злость и людское отчаяние стали последней каплей. От них напиталась, проложила дорожку в крепость могучая нечисть.

32 Печать

32

Печать

Полет над миром был ровно такой, как снилось на «Стреле»: стремительный, пронзительный, опустошающий. Словом, такой, какой нужен, чтобы выстудить дыру на том месте, где была память о матушке-Галлае и ее Древе.

Облака раскинулись под нами пушистыми барханами, но чем дальше мы продвигались на север, тем больше они напоминали неспокойное море. Ветер выл в ушах, а большего я здесь не искала.

Когда аспид пошел на снижение, я перестала чувствовать вес тела и ухватилась за плечо Дарена.

– Что это?!

В небо над Линдозером тянулись столбы дыма. В сумерках горели разрозненные точки. Пожары.

– Там сущее чудово пекло, – пробормотал Минт. – Кажется, они сожгли мунну… С кем воюют?

– С нами. Но на самом деле – с порождениями Ворона.

Я заставила себя успокоиться. Где бы ни был мой травник, я его найду.

– А где Ворон?

– Теперь – всюду. За то время, пока он был червенцем, немало чародеев пало от его рук. Ворон явно копил силы для битвы и теперь обращает линдозерцев в оборотней.

Тягучий страх наполнил изнутри, но я запретила себе бояться за свою жизнь.

Мы летели над городом, окунаясь в жар полыхающих изб. Аспид шумно дышал: его тоже тревожил огонь и запах гари. Меня не было три дня, а казалось, что несколько лет. Будто время обернулось вспять, и город снова, как в войну Трех Царств, переживал наступление ардонийских войск. Опустевшие улицы, на которых своры собак вели грызню из-за костей, заколоченные избы и терема. В брошенной корчме, наоборот, шел недобрый, зловещий пир, и из дверей слышался хохот, в окнах второго яруса виднелись тени веселящихся людей. Людей ли?

Я нащупала под рубахой оберег, но в этот раз он не ответил мне ни теплом, ни холодом. Колдовство молчало в каменном семени. Я ощутила прилив глухой тоски по Древу, но времени сожалеть не было, когда черные тучи собирались в темную гроздь над крепостью вдали.