– Я родилась для этого.

– Знаю. Но… Ты заберешь у близкого тебе человека самое светлое, что у него есть, – надежду, – продолжил Дарен. – Это недобрый сказ, Лесёна.

Прежде чем обернуться, я вернула лицу спокойное выражение, хотя внутри все дрожало. Чародей явно знал не понаслышке, каково это – терять надежду…

– А какой же это тогда сказ? – спросила я надтреснутым голосом.

Улыбка чуть тронула его губы.

– Колдовской, конечно. В нем всегда нечестный обмен.

Мы вошли в город и двинулись дальше по улицам, пока не оказались на широком пепелище, где с полусотни человек сгрудились у огня. Там были соседи Альдана, но в основном завсегдатаи Чтений. Я с удивлением узнала в этом месте площадь Линдозера: в центре, как одинокий черный зуб, торчал остов мунны. Посреди костра из снопов и сухих лоз догорало чучело, по камням разметало перья. Ни Драурга, ни оборотней видно не было.

Минт настороженно озирался, временами бросая взгляд на заговор-клинок.

– Ты спросила, что я хочу взамен на перелет, – вдруг сказал Дарен.

Минт нахмурился и встал между нами, но Дарен поднял руку вверх, между его пальцев качалась паутина жемчужных нитей.

– Украшение? – Минт был удивлен не меньше моего, хотя я сразу же поняла тайный смысл белых бусин.

И спросила:

– Это морок?

– Нет, жемчужины настоящие. Их создал Фед. – Дарен поднял нити, как бы призывая нас удостовериться в их подлинности. – Каждая их них – воспоминания. Пообещай мне, что бы ни случилось, всегда помнить те дни, когда мы были друзьями.

– Помнить?

– Да.

Чего он хочет? Заставить меня подчиняться ему? Приручить?

– Лесёна, не время подставлять шею для ярма, – сухо обронил Минт. – Он наверняка добавил туда своих чар.

– Нет, все честно. Я лишь помог Феду заключить в них нашу общую память.

И это все? Такая щедрость… И такая простая плата. Я перевела взгляд на друга, и тот поджал губы, словно говоря: «Решать тебе, но я бы не стал».