– Служи мне теперь, воевода, как служит Фед, – с этими словами Дарен вонзил иглу в правый глаз колдуна. – Заклинаю и связываю вас своей кровью, чужой плотью и добровольной жертвой. Где были двое, станет один. Один… Один… Один!

Крика чародея Альдан не услышал: заложило уши от гула. Камни, люди, тени, лепестки. Дан закрыл глаза от слепящего света, но даже на внутренней стороне век видел того, кто стоял посреди дважды разоренной святыни с простертыми к небу руками.

Видел, как от бьющего из-под земли потока развевается плащ, остатки стен грохочут, пыль ссыпается в раскуроченные рытвины из-под плит…

За облаками вместо тени Ворона отразился замок.

Чудова Рать опустилась на землю, и каждый чародей, открыв глаза, склонился в глубоком поклоне.

Свершилось.

Все вокруг покорилось новому повелителю, ведь Чудова Рать вслед за своим воеводой подчинилась Дарену.

Всполох, и все исчезло: Дарен, парящие чародеи, город и колдун, соединивший себя с Вороном.

Остались лишь пыль на губах, пепел в носу, пропитанная чужой кровью липкая рубаха и меч в руке.

– Увы, мой царь, увы… ты опоздал! Ты был рожден, а мир твой умирал, – Альдан слышал звук стихающего вдали голоса Ольши.

Кем бы ни было это существо, ее Весть сбылась, и этого было достаточно.

33 Две дороги

33

Две дороги

Я лежу на водной глади, и тихий плеск щекочет уши. Кажется мне, что голова моя покоится на чьей-то широкой и теплой груди, но знаю, что вокруг лишь море, в котором я одна.

Быть может, к этому морю стремится Ангмала? И это о его пресной воде слагают песни? Неведомое море – так его зовут. Быть может, все души приходят в Срединный мир со звездным дождем, а когда нить судьбы обрывается, они попадают сюда, в покой и безвременье?

Но все же я чувствую соль. Чувствую ее на своих щеках, ощущаю во рту.