Енисеев видел знакомые места, хотя ветерок уже изменил рельеф, а пара тоненьких стебельков прямо на тропке вымахали в деревья, заставили сойти с дороги. Запахи изменились, но, когда всем отрядом взбежали на пригорок, Дмитрий весело заорал, замахал руками. Ксеркс под ним задвигал сяжками. С той стороны идет знакомый запах родного отводка, но в нем маловато привычного аромата выпота молодых личинок… даже вообще нет! А это значит, что недостаточно пищи, отводок голодает…

Ксеркс Дима так стремительно рванулся в лес за добычей, что Дмитрий слетел кувырком, а все остальные увидели только стремительно исчезающее смазанное изображение красной торпеды. Саша-сяжечник умчался следом, оставив Сашу с бластером охранять отряд.

На вершине неопрятной серой кучи возникло красное пятнышко. Донесся слабый голосок:

– Эге-гей!.. Это вы или марсиане?.. Пароль!

– Благодарю за службу, – отозвался Морозов благосклонно. – В нашем деле главное – бдить!.. Так, теперь два часа на разборку захваченных… ну, собранных материалов, а потом все, кроме часовых, на отдых!.. Рано утром, с первым солнцем, взлет!

Енисеев спал, как ему казалось, мертвецки, но задолго до рассвета проснулся как от толчка. Голова раскалывалась от боли. В виски стучали острые молоточки, а когда он раскрыл глаза и попытался вылезти из щели, сам удивился ослабевшим пальцам. Вокруг была темнота, от холодной земли тянуло промозглой сыростью. Рядом завозился, выходя из оцепенения, Хомяков. Енисеев узнал его скорее по запаху, чем рассмотрел в темноте.

Руки Хомякова пошли, преодолевая ночное оцепенение, судорожными рывками вверх. Когда он открыл глаза, пальцы уже стискивали виски.

Поймав страдальческий взгляд Енисеева, тускло улыбнулся:

– Где наш эскулап?.. Что-то в голове треск, будто сто тысяч чертей горох молотят. Что черти – понятно, горох – тоже понятно. Но как поместилось сто тысяч?

– Может быть, – предположил Енисеев, – их тоже… того? Уменьшили?.. Кстати, у меня тоже в голове черт-те что. Так что к Овсяненко отправимся вдвоем.

– Втроем, – послышался стонущий голос Забелина.

Енисеев посерьезнел. Втроем выбрались наверх. В предрассветной мгле уже разминались Морозов, Овсяненко, а Дмитрий с Бусей на плече и верным Димой у правого плеча несли боевую вахту. С другой стороны виднелась тоненькая фигурка Саши. Второго ксеркса возле нее не оказалось, явно ушел на ночную охоту.

Овсяненко отыскали в ночном анабиозе. Рядом с ним застыл, похожий на замороженного жука, Морозов.

– Морозов пусть спит, – сказал Енисеев. Он поморщился, пережидая боль. – А без Овсяненко мы не разберемся…