– Постойте. Что? – Нико встал на ноги и грубо схватил Тристана за плечо. – Что же ты тогда видишь?

Ответ был прост. Он видел то, что всегда мог видеть.

И выяснила это сама Либби: Тристан видел время. Энергию и саму магию, хотя ни хрена с ней управляться не мог. Она, как и язык, принимала различные формы, шла множеством путей, не жертвуя при этом своим значением. Она была единообразна и предсказуема, как порядок, обряженный хаосом, и Тристан видел ее суть.

Это была магия, а никакая не смерть.

– Это не она, – сказал Тристан. – Роудс тут нет.

Вот в этом-то и была загвоздка: в комнате ощущался избыток энергии – невероятно раздутых объемов, – но самой Либби не хватало. Тристан мог поклясться: Либби здесь нет – и это непреложная истина.

– Она пропала.

– Так вот же она! – срывающимся голосом сказал Нико, а Париса в это время, первой нарушившая оцепенение, порывисто нагнулась, провела пальцами по губе, спустилась ниже – вдоль алой дорожки крови.

– Это просто… жуть. – Она взирала на тело с благоговением. – Ее лицо… оно…

– Это не Либби, – повторил Тристан. – А значит, она не умерла.

– Что?

Все посмотрели на него в ожидании.

– Это… – Гм, как же им объяснить? Тристан вдруг вспомнил кое-что из ранних уроков, когда они проходили пространство: суперпозиция. Один сценарий: на полу мертвое тело Либби Роудс. Второй: магия, заменявшая пустоту. И оба противоборствуют реальности, предполагая, что они, с большой долей вероятности, не реальны вовсе.

– Это нечто, – произнес наконец Тристан. – Тут лежит нечто, и все мы на него смотрим. – Неопознаваемая, не принадлежащая никому магия. – Но это не Либби Роудс.

– Нигде в доме ее нет, – положив ладонь на пол, сообщила Париса.

– Да, – согласился Тристан. – Она пропала.

Уж это-то он знал наверняка.

Нико не сводил с тела взгляда.

– Да как это может быть не Роудс?

– Не знаю, – сказал Тристан. Он и правда не знал. Эта магия могла быть чем угодно, но только не обычным флером изменения, дымкой, за которую он всегда заглядывал инстинктивно. Она казалась плотнее, вещественнее. Она имела повадки и двигалась по заранее намеченным путям. – Но она не мертва.