Хьялма укоризненно указал на него острием.

– Так, Хортим Горбович. Я хочу, чтобы ты всегда думал о деле. Но однажды эта война закончится – все войны рано или поздно заканчиваются. И если ты останешься в живых, – а я верю, что так и будет, – к тому времени ты не должен разучиться говорить о мире. Услышал? А то станешь таким же мрачным и безжалостным, как я.

– Ты не…

– Не лги, – сказал Хьялма сурово. – Ты успел испытать это на себе: я угрюмый жестокий человек. У меня тяжелый нрав. Я страшен в гневе, и я терпеть не могу, когда мне перечат. Мне поздно меняться, и я выжму из себя все худшее, все самое пугающее и свирепое, чтобы выиграть войну, но ты, Хортим Горбович, – ты уж постарайся стать кем-то получше меня.

Хортим все же решил рассказать о словах Люташа Витовича про старого бойцовского пса. К его удивлению, Хьялма посмеялся.

– Я бы думал о себе так же. Староярский князь прав: у меня много грехов, и властолюбие – главный из них. Да, самые гнусные вещи я делал ради власти, однако я хорошо помню, чего это стоило мне и другим.

Хортим нахмурился.

– То есть?

– Я потерял брата и союзника, – ответил Хьялма, пробуя большим пальцем остроту лезвия, – именно потому, что не гнушался ничем, если чуял пользу для Халлегата. Я был несносно властен, высокомерен, непреклонен – даже более несносен, чем сейчас. Хотя и достаточно умен, чтобы айхи предложили мне драконью чешую… Ярхо, конечно, дурак, что освободил Сармата, а не выяснил все со мной, но что теперь говорить? Я признаю свою вину. Я обрек на гибель тысячи людей. И если этот старый бойцовский пес и забыл вкус власти, то вкус боли еще горчит на его языке.

Он закашлялся. А когда заговорил снова, то к словам примешались сипы:

– Так тебе нечего сказать мне о своей невесте?

Хортим оглянулся. Что он мог рассказать в просыпающемся лагере, полном людей княжича Микулы? Повторить, как его род веками не ладил с Витовичами? Поделиться, что помолвке наверняка не обрадовалась ни единая душа в Люташевом тереме, исключая разве что самого предприимчивого князя, скользкого, словно угорь?

Конечно, нет. Хьялма знал, что Хортим найдет подходящие слова – точные, но приятные для уха случайного слушателя-староярца.

– Княжна Вилдзе – очаровательная девушка, и я сочту за честь стать ее мужем, – начал Хортим уныло. – Правда, нам не удалось пообщаться – думаю, это к лучшему, мое присутствие ее… смущало. Как и княгиню-мать.

Хьялма кивнул, поняв верно: Хортим Витовичам не понравился.

– Сам князь Люташ – человек радушный. По счастью, он остался доволен стечением обстоятельств. Полагаю, он был бы рад обрести во мне союзника, который, заняв гуратский престол, не откажется прислушаться к его доброму совету.