Дрожащий палец погладил полотно: Лутый внимательно следил за сплетением лабиринта, и ему показалось, что следующая развилка была зеркальным отображением карты.

– Лутый, – позвала его Рацлава.

Он отмахнулся.

– Направо, – сообщил, утирая лоб. Ладонь была непослушная, чужая. – Идем скорее.

А что, если он ошибся? Самонадеянно принял за выход то, что им никогда не было, и они торопились к тупику?..

– Лутый! – Теперь Рацлава держалась за плечо Кригги. – Я слышу шаги.

Лутый выругался сквозь зубы.

– Ярхо? – спросил он отрывисто, отшвыривая ткани с ненужными кусками карты. Он оставил себе всего одно полотно и крепко зажал его под мышкой.

– Нет. – Рацлава качнула головой.

Лутый перекинул ее руку через свою шею: теперь станет неудобно сверяться с чертежами, но беглецы пойдут быстрее.

До него тоже донесся звук шагов. Это был стук камня о камень, но – множественный, рассеянный. Легче, чем шаг ратников Ярхо. Грубее, чем плавная поступь марл – еще бы! Марлы были слишком нежны и пугливы, чтобы помешать пленникам, но сувары… Лутый до сих пор помнил, как болели бока от их ударов.

Должно быть, слуги встревожились, когда Рацлава околдовала Ярхо, а Лутый и Кригга бросились искать выход.

Соберись, приказал себе Лутый и утянул драконьих жен за собой. Ниточка за ниточкой, коридор за коридором: он шагал и то и дело бросал взгляды на угольный чертеж. Однажды Лутый ошибся и свернул раньше, чем следовало бы, но вовремя спохватился – забормотал проклятия и воротился обратно.

Однако Матерь-гора оказалась хитрее, чем мог бы предположить раб. Она приготовила для него два хода, извивающихся совершенно одинаково. Один направо, другой – налево: как тут угадаешь, как правильно читать карту? Зеркально или нет?.. Пришлось выбирать наобум – свернуть направо, чтобы позже наткнуться на тупик. И как ошпаренному бежать обратно, волоча за собой драконьих жен.

А на развилке их уже поджидали сувары. Здесь Лутый сплоховал: он, самый внимательный и собранный, позволил себе засмотреться на карту. Поэтому не сразу заметил слуг и налетел на них в полумраке – согнулся, когда ему в живот впечатался каменный кулак. За его плечом завизжала Кригга: лампадка выпала из ее рук и раскололась, лишив их последнего послушного огонька.

– Твою мать, – простонал Лутый. – С дороги!

Он даже не удосужился их пересчитать – шесть? десять? дюжина? – и понесся, лавируя меж ними. Лутый рванул за собой Рацлаву, надеясь, что так суварам будет тяжелее ее схватить. Он услышал, как затрещала ткань ее верхней юбки, стиснутая каменными пальцами. Рацлава приостановилась, накренилась; Лутый обернулся – драгоценные камни на стенах были единственным, что еще призрачно мерцало во мраке.