Миллер не пылал огнем своего Орудийного дара, не сиял серафимьим светом. Его аура — серая, жеваная, блеклая, вообще никак не напоминала, что её владелец — до омерзения сильный архангел.

Это было не самое важное.

Самым важным было то, что в ладонях Миллера светлой звездой слабо светился шар-концентратор, в которые всегда собирали души раненых лимбийцев. И душа, что в нем была — не могла быть ничьей, кроме как…

— Как? — Генрих шагнул вперед, впиваясь взглядом в подрагивающего, бледного как упыря Миллера. Сбросил наконец шкуру боевой формы, но человеческие ноги его едва удержали.

Хотелось сползти на колени, потому что то, что видели его глаза — было невозможно и несбыточно.

Она жива? Она еще может быть жива?

Душа в шаре точно не угасает. Но и не разгорается, если смотреть правде в глаза…

— Я видел исход благодати… — тихо выдавливает Генрих, не желая вспоминать о той вспышке, что расписалась в приговоре Агаты, — как вы смогли её собрать?

— Это не был исход, Генри, — мирно добавляет Пейтон, вставая рядом с демоном, — это была её последняя атака. Та самая, что добавила вам сил. Джон давно не мог освоить разделение благодати с отравленными душами и смог это сделать сейчас, а ты…

— Причем тут я, — новость о том, что вспышка не была исходом, а значит — не свидетельствовала об окончательном угасании души Орудия, приходится Генриху по вкусу, но поверить в неё сложно.

— А ты еще не понял? — откровенно забавляясь, интересуется Пейтон. — Не понял, как именно ты заставил сбежать без трапезы голодного дьявола, с четырьмя высшими демоническими метками? Не понял, чем именно ты его бил? И что именно Агата в тебе это разожгла, не понял?

— Не настолько очевидно, — хмуро бросает Генрих, припоминая ледяную, подобную холодной молнии боль, текущую по венам, — это ведь полнейший бред.

— Это — воля Небес, — емко заявляет Пейтон, — и хочешь, не хочешь, с ними ты не поспоришь. Ты — Орудие Небес, Хартман. Поздравляю!

Было бы с чем…

27. Потери и пополнения

27. Потери и пополнения

— Да вы с ума сошли? Исчадие? В Лазарет? На уровень серафимов?

— Катон, помолчи, сделай милость, — устало просит Артур, — лучше подготовь сосуд для души нашей защитницы. Давненько у нас не было таких тяжелых случаев.

Сосуд — стеклянный цилиндр, который наполняют пропитанной святой благодатью Катона водой. Исключительное целительное средство для душ, которые находятся на грани угасания.

— Кто? Отродье? Исчадие?