— Иди вперёд, я за тобой. Буду держаться в тени.

Неожиданно она приникла ко мне, клюнула носом шею и оставила на ней лёгкий мазок поцелуя. Я открыл рот для вопроса, возражения или негодующей тирады (заверните всё сразу!), но её уже и след простыл — только мелькнул на мгновение силуэт за деревьями. Запоздало забурлила в венах кровь, отзываясь на мимолётную близость таких желанных, таких ненавидимых клыков. Шаровая молния желания промчалась по позвоночнику, и я ощупал шею, страшась и надеясь найти на ней царапины.

— Неужели эту дрянь не вытравить… как клеймо раба.

Я пересёк поляну, чувствуя себя солдатом, который выбрался на открытое пространство, простреливаемое вражеским снайпером — тянуло пригнуться и рвануть изо всех сил. Встреча в обитавшей в лесу девочкой ничем мне не грозила: вампиры не питались людьми. Так отчего выпрыгивало из груди сердце?

Быстро темнело. Я шёл дальше, твёрдо уверившись в том, что никого уже не встречу. Под сапогами хрустели веточки, за мной на снегу оставались легко различимые следы — если бы кто-то хотел меня найти, он бы давно это сделал. И тем не менее загадочная отшельница не показывалась.

Когда в сумерках вспыхнули янтарные светлячки, я судорожно втянул воздуха и остановился так резко, будто налетел на невидимую стену. Меж деревьев замерла, как статуя ужасного насекомого, худая, нескладная фигура. Небрежно висели на несимметричных плечах лохмотья. Нечеловечески длинные руки, кричащая бледность кожи — кровопийца мало походила на прилизанную Пандору или источавшего скупую благожелательность Генриха. Она склонила голову набок, словно прислушивалась к тихо звучащей музыке.

— П-привет, — выдавил я.

Фигура выступила из-за деревьев. У неё была неловкая поступь марионетки, от которой по коже побежали мурашки.

— Зачем ты здесь?

Скрипучий голос был лишён эмоций.

Она приблизилась, сверкая кошачьими глазами. Из полуоткрытого рта выступали клыки; она держала конечности так, что походила на богомола, увидевшего добычу. Я попробовал отступить, безуспешно, хотя бы пошевелиться — пришло липкое осознание, что тело дрожит от страха, примороженное им к пятачку земли.

Она не отводила взгляд. Она смотрела сквозь меня.

Это… не было взглядом разумного существа. Что-то древнее, что-то рептильное, что-то настолько чуждое, что разорвало оцепенение. Подкосились ноги, и я рухнул на колени, не в силах оторваться от светящейся пустоты, которая вбирала меня целиком. Из груди вырвался жалкий писк, и я съёжился, позволяя вампирше нависнуть надо мной. Она наклонилась, обдав слабым мускусным духом. Принюхалась, и её лицо вдруг заалело.