— Вот и призналась… — Владминар выставил шаэ’рун перед собой. Ощутимо потянуло холодом. Пандора не сдвинулась с места, однако по кончикам её пальцев промчался сноп белых искр. Ожидать развития я не стал: вклинился между ними, расставив руки.

— Она предала Триединых! Помогла мне спастись, вызволила из застенков, когда меня поймали.

— Верно. Я служу Владыке.

— Вампиры служат себе и только себе. У них нет иного господина. И ты должен это понимать, раз называешь себя слугой Владыки. С каких пор у Вероники появился оруженосец?

— С тех самых, когда вместо неудачного призыва неупокоенных она вытащила меня… — Я вздохнул и продолжил шёпотом, — Не сказал бы, что кто-то интересовался моим мнением, прежде чем одарить эдаким счастьем. Ал особого выбора не оставил.

Владминар встрепенулся, показывая, что услышал последние слова, которые не предназначались ему. Они вообще не предназначались никому, кроме моих собственных ушей, привыкших к жалобам.

— Ты встречался с господином Аладиларием? Тогда почему твоя фамильярность не стоила тебе жизни?

— Встречался. И он сам позволил себя так называть, — торопливо объяснил я, — Пожалуй, будет лучше, если я начну с самого начала. Расскажу свою историю. Обещаю не затягивать — у нас мало времени.

— Благие Трилистники цепляются за любую ошибку служителя тьмы. Но даже если вычеркнуть их, остаётся монастырь святого Бенедикта на Медийском всхолмье. Тамошние монахи вышлют кого-нибудь, чтобы проверить, что творится на большаке. Или же ко мне и вам с севера снизойдут армии реманов, которым будет любопытно поглядеть на тех, кто не боится убивать служителей церкви, — раскрыла мою мысль Пандора, пусть её об этом никто не просил. Она зевнула и с детской непосредственностью пожаловалась:

— Есть хочу.

Проклятым рыцарям хватило понимания физиологических особенностей вампиров, чтобы не углядеть в небрежно брошенных словах угрозу. Однако в их позах по-прежнему сквозила подозрительность, смешанная с готовностью подороже продать жизни. Я внутренне порадовался тому, что не всякий готов при виде длинных клыков пускаться в пляс от восторга. Вместе с тем настораживало, что единомышленниками оказались люди, по своей воле предпочитавшие тьму свету.

Я заговорил, рассказывая историю того, как судьба или случай привели меня сюда. Сперва приходилось подбирать слова, чтобы не раскрыть иномирное происхождение, затем речь ускорилась, полилась быстрым потоком — я не упускал деталей, ведь в них мог скрываться тот самый дьявол, что отвечал за беды Мадила. Много внимания привлекла часть с Саюрей: кожу обожгли три недоумевающих взгляда, в которых ясно читался вопрос, почему я ещё жив. Однако это не шло ни в какое сравнение с тем, что произошло, когда повествование добралось до Ялка.