— Да, большого вреда не случится. А теперь — не соблаговолите ли проследовать к дому для гостей?

— Где остальные жители? — не сдержался я. Пустые улицы действовали на нервы, но тишина была хуже. Как будто вместо посёлка мы забрели на кладбище, и лишь ветер гулял меж надгробий.

В каком-то смысле так и было.

Исак развернулся и зашагал прочь. Мы последовали за ним. Тихий скрип снега под ногами усиливал ощущение нереальности; меня окружало кукольное поселение с совсем не кукольными поселенцами.

— Они… отвыкли от такого количества живых. Обычно с ними встречаюсь я и ещё несколько обитателей.

— Тут часто бывают избранные?

— Почти никогда. Я имел в виду крестьян, с которыми мы изредка торгуем.

Вероника остановилась так резко, словно налетела на стену. Исак ничего не заметил — или сделал вид, — так что она вынужденно сдвинулась с места, нагоняя его.

— Вы встречаетесь с аглорцами?! И чем вы можете с ними торговать?

— О, мне не так давно показали правнуков моего брата, — сказал мальчик с налётом мечтательности, — такие забавные и почти меня не боятся. Да, мы торгуем с окрестными деревнями; не ради самой торговли, а так, чтобы к нам привыкли и относились чуть лучше, чем мы того заслуживаем. Не все готовы переносить компанию живых, однако я надеюсь, что в будущем сломаю лёд непонимания… и брезгливости.

— Смахивает на предательство, — бросила Вероника, — откровенно говоря, это оно и есть.

Мальчик скептически покосился на неё.

— Оставь эти суждения Владыке. Ты не властна над Квентумом, так не мешай нам свивать нити нашего узора. Когда-нибудь ты повзрослеешь и поймёшь — или не успеешь, присоединишься к нам и тоже поймёшь. Поймёшь, что худой мир лучше вражды. Что возможность существовать — бесценный дар, который нельзя отнимать по прихоти.

— Весь Квентум населён такими слабаками? — пробормотала Вероника, явно не рассчитывая, что Исак её услышит. Но он услышал и обернулся, чтобы одарить её улыбкой, терпеливой и спокойной. Он был как мудрый родитель, с которым пытался спорить неразумный отпрыск, — пропитан безмятежностью, ибо знал, что время расставит всё на свои места.

Невольно я зауважал Исака. Не за прожитые годы, которые позволяли ему разговаривать с Вероникой с позиции возраста; но за то, что годы эти позволили прийти ему к правильным выводам. Дурак останется дураком, даже если его волосы сплошь покроются сединой.

Правда, пацифизм Исака сочетался с решимостью следовать приказам Владыки. Многое из рассказов Эвакила про монстров, разрывавших живых голыми руками, было ложью или преувеличением, раздутой временем молвой. Но кое-что списать на байки было нельзя. Именно легионы неупокоенных разгромили войска аглорцев при становлении Мадила.