Саид побежал за тряпкой, а Мариам укрылась в кухне и позволила себе немножко поплакать над раковиной. Потом она взяла себя в руки и снова наполнила кофейник. На боку его красовалась длинная неровная вмятина. Жаль, не было у нее теперь друга Бутроса, который выправил бы эту вмятину так, что от нее не осталось бы и следа, да еще и почти не взял бы с нее за это денег. Однажды она отнесла ему доставшийся от матери старый медный кувшин и попросила взглянуть – не сможет ли он убрать вмятины и подновить узор. Иногда она задавалась вопросом, как поступила бы, знай она, что скрывалось в этом кувшине, терпеливо дожидаясь своего часа.

* * *

Джинн сидел спиной к печи, обхватив голову руками.

Джинния. Здесь, прямо в Амхерсте. И она улетела от него в – страхе? В ужасе? В ее чертах он прочитал и то и другое. Хотелось бы ему верить, что все это ему привиделось, что он не отпугнул единственную свою соплеменницу, которую ему довелось увидеть за эти пятнадцать лет…

В вышине что-то замерцало.

Он вскинул голову, потом медленно встал на ноги, глядя, как она спускается вниз через арки и мимо платформ. Она не касалась железа – но оно было повсюду вокруг; она должна была в ужасе умчаться отсюда без оглядки.

Неужели железо на нее почему-то не действует? Неужели она такая же, как он?

Он замер, страшась снова спугнуть ее. В бледном утреннем свете тело ее сияло, точно драгоценный камень. Она зависла в воздухе прямо перед ним, на расстоянии всего нескольких футов. Он смотрел на нее во все глаза, не осмеливаясь заговорить.

Я приношу тебе свои извинения, произнесла джинния.

От звука ее голоса он едва не зарыдал. Как же давно он не слышал слов их воздушного языка!

Я испугалась, продолжала она. Но я не должна была улетать вот так.

– Испугалась… меня?

Его собственные слова по сравнению с мелодией ее речи показались ему неуклюжими и плоскими.

Немного. И я не ожидала увидеть тут… такое. Но больше всего я боялась, что ты обо мне можешь подумать.