Мертвым лучше молчать.

Глава 7

Глава 7

До дальней бухты они дошли уже в сумерках. У самого берега в зарослях камышей, полунакрытый драной маскировочной сетью и вечерним туманом, покачивался на воде гидроплан. Она разглядела фанерные заплаты на фюзеляже и трещину на стекле кабины. До этого, когда они обсуждали побег в Шанхай, Елена представляла себе совсем другой самолет. А этот гидроплан не выглядел как что-то, что способно подняться в воздух. Он, скорее, выглядел сбитым. Зеленые стебли и темные наконечники камышей, торчавшие из тумана, казались сбившими его стрелами.

Отец Арсений перехватил ее взгляд:

– Мотор наново собрал, за него ручаюсь… Еще вот с тягами днем повожусь – и послезавтра можем лететь.

– Нет, это поздно. Мне нужно завтра отсюда убраться. Красные вызвали подкрепление. Завтра к вечеру здесь будет целый взвод.

– Что ж, завтра так завтра.

– А долетим мы до Шанхая на этом… сундуке?

Отец Арсений выпятил нижнюю губу, как ребенок, который сам смастерил что-то полезное для хозяйства, а взрослые над поделкой вдруг засмеялись, и ей тут же захотелось, как ребенка, его утешить, и даже странно было при этом называть его батюшкой.

– Простите, батюшка… Вы большой молодец!

Он и правда тут же утешился, разулыбался:

– Сундук и есть, Елена Августовна, вы правы! Сундук и рухлядь. Хотя мотор я перебрал, поверьте, на совесть! Нет, будь у нас другой способ, я бы никогда… не осмелился рискнуть вами. Только ведь нет другого-то способа. Попустит Господь – так и долетим до Шанхая. – Он помрачнел. – А нет – так хоть сразу к ангелам небесным. Все лучше для вас, чем… взвод.

– Скажите, батюшка… А вам-то зачем в Шанхай? Со мной понятно, я шкуру свою спасаю. А вы со мной почему решились лететь?

Он принялся стягивать сапоги и пробормотал, на нее не глядя:

– Моя миссия здесь закончена.

Его ясное синее облако потемнело по краям, как будто обуглилось, а в центре покрылось бурой коростой, как запекшаяся рваная рана.

– Вы говорите неправду, батюшка.

– Хотите правду? – он взглянул на нее с каким-то дерзким отчаянием и сразу помолодел. – Я люблю вас, Елена Августовна! И не зовите меня больше батюшкой, бога ради!

Его облако снова сделалось пронзительно-синим. А он пробормотал, вдруг опять состарившись и поникнув: