– Господи! Надо тебе колокольчик повесить на шею, – рассмеялась она. – Ну как, что вы узнали? – Агата увидела его лицо. – Что ты сделал с Джемом?

– Я… не знаю, – на секунду Кайт умолк, потому что ему хотелось сказать: «Дай мне хотя бы пять минут». Но он был не вправе молчать.

– Миссури, – ее голос звенел, словно она трясла перед ним жестянкой с монетами.

Кайт объяснил ей все, насколько сам это понимал. Когда он закончил, ему показалось, что у него вырвали внутренности. Кайт чувствовал себя как тот человек из пьесы, у которого не было денег, чтобы вернуть долг, и он должен был расплатиться собственной плотью, вырезанной из груди.

– Это все? – наконец сказала Агата. – Ты оставил его там.

Он кивнул.

Снизу послышались голоса и хлопанье дверей. Должно быть, бар открывался к ужину. Здешние звуки отличались от тех, которые они привыкли слышать в большом доме на Джермин-стрит, но английские банки разорились. Теперь у них не было денег.

Агата расправила юбку, разглядывая ее на свету, пока не убедилась, что на ней ничего нет. Сколько она себя помнила, она всегда носила белый или белый с орнаментом, но теперь женщины на флоте красили свои платья в темно-синий, под цвет офицерской формы. Она положила обручальное кольцо в верхний ящик и заперла его. Выйдя из-за стола, Агата ударила Кайта с такой силой, что тот рухнул на четвереньки.

– Убирайся, – только и сказала она.

Глава 50

Глава 50

Лондон, 1903 год

Морозная ярмарка сияла. Киоски были украшены электрическими лампочками, работавшими от старого генератора, шум которого был различим даже за шипением каштанов на конфорках и музыкой, доносившейся из музыкального фургончика гадалки. Пока Кайт рассказывал, они с Джо сделали пару кругов по ярмарке.

Они долго шли молча, пока Джо раздумывал, что сказать. Это была правда, он это чувствовал. Все, о чем говорил Кайт, казалось ему знакомым. Пару раз он даже хотел что-то добавить, но не мог совладать с голосом.

Часовая башня пробила полночь, и ей вторили колокола собора Святого Павла и других церквей вдоль реки. Джо посмотрел на здание Парламента. Он помнил, как оно лежало в руинах.

Ему казалось, будто он вспоминает сон. Воспоминания слились в единый рой из звуков и двигателей. Когда Джо оглянулся на собор, у него в памяти всплыли таблички, на которых было указано время исповеди, и Мария с электрическим нимбом, но он не мог сказать, когда все это видел и что делал до или после этого. Кайт молчал. Сейчас он казался другим – не просто раненым моряком: Джо знал, как он выглядел, прежде чем его лицо изуродовали шрамы от ожогов, и оттого они теперь казались полупрозрачной маской на лице человека, который все еще был красив.