– Превосходно! –  заверил Дунин. –  Как в роще Академии!

– Выпейте-ка лучше чаю… Так вот, история. Случилось это лет десять назад, когда я ехал на автомобиле отсюда в Санкт-Петербург. У меня тогда был совершенно роскошный спортивный кабриолет Morgan Aero Plus, лимитированная серия с красно-синим салоном, подарок отца. И вот как-то раз жарким июньским днем я возвращался из Усадьбы, где в это время у папы гостили Вольдемар с Машенькой, обратно в город. Погода прекрасная, солнце, синее небо, ветер теплый, восхищенные взгляды девушек за рулем, так что я, разумеется, ехал с открытым верхом. И вот надо было случиться, что мне захотелось пить –  так сказать, ничто человеческое не чуждо. Я как раз проезжал этот район на юге города… да неважно, на самом деле, какой, они все одинаковы: панельные дома с магазинами пива на первых этажах, дешевые супермаркеты, торговые центры из китайской пластмассы и вход в метро. Увидел вывеску «24 часа», остановился рядом и зашел купить бутылку воды. Сколько меня не было? Ну пять минут, может быть, десять. Улица узкая и, заметьте, пустая. И вот я возвращаюсь и вижу, что на водительском сидении, простите, насрано! Буквально навалена огромная, смердящая, бесформенная куча дерьма! И вокруг –  никого! Я тогда совершенно опешил. Если бы автомобиль угнали, в этом было бы что-то заслуживающее уважения, восхищения даже, некая хищная удаль, знаете, угнать за шестьдесят секунд. А тут –  насрать за шестьдесят секунд! Зачем? За что?! Какое-то чистое, бескорыстное варварство, непостижимое уму нормального человека. То есть вот шел кто-то, увидел стоящий красивый автомобиль с открытым салоном, и решение, так сказать, пришло мгновенно: сесть, раскорячась, и вывалить то, что так долго копилось! А вы говорите –  Рабле!

– А что было потом? –  спросил я.

– Ну я не знал, что мне делать, –  печально ответил Аристарх Леонидович, словно бы снова стоя рядом с оскверненным родстером. –  Пришлось позвонить папе. Он прислал автомобиль с водителем за мной, а за злосчастным кабриолетом –  эвакуатор, и больше я Morgan не видел. Отец потом подарил мне Rolls Royes, на котором я до сих пор и езжу…

– Сочувствую, –  я сокрушенно покачал головой.

– Поэтому не нужно так категорически, знаете ли, сокрушаться цепям и свисту плетей. Вспомните Сервантеса: когда Дон Кихот освободил каторжников, то первое, что они сделали, это избили и ограбили его самого, ибо цепи свои носили не зря. Рабов нельзя освободить не потому только, что, по Цицерону, они мечтают не о свободе, а о своих рабах, но и потому, что это просто опасно.