Мы с ним за это время едва перекинулись парой слов. Вечером пятницы я спросил у него, приедет ли Машенька к выходным.

– Моя дочь мне, увы, не подотчетна, –  ответил он с горькой улыбкой.

Что до меня, то я провел эти дни в напряженных раздумьях.

Я размышлял о себе; в жизни мне приходилось испытывать эмоции, которые можно было назвать влюбленностью, даже любовью, но теперь понимал, что мог считать так лишь потому, что не знал еще того чувства, которое объяло меня, полностью владело мной ныне. Я словно был раньше мертв, и теперь ожил, вернувшись к жизни, но возвращение оказалось мучительным.

Жизнь ценится не сама по себе, а лишь потому, что существует страх перед смертью. Так и любовь нераздельна с тревогой, и чем сильнее одна, тем безжалостнее раздирает сердце другая.

Тревожность всегда составляла существенную часть моей натуры, более того, являлась необходимой в той деятельности, которой я занимался, и помогала быть готовым к любым негативным сценариям, по которым могут развиваться события. Всегда предполагай худшее –  и никогда не будешь разочарован. Но ни разу прежде мне не приходилось испытывать такой сильной и неизъяснимой тревоги, как та, что была связана с юной Марией Аристарховной фон Зильбер. Я не мог оставаться на одном месте; обходил круг за кругом Усадьбу, погруженный в мысли, и разговаривал с ними, бормоча под нос и размахивая руками. Вечерами и до самой полуночи я торчал на Верхней террасе, вглядываясь в окутанную дождем и туманом дорогу. Первое время ко мне выходила Вера, но я не слушал ее, отвечал невпопад или вовсе молчал, и в итоге она оставила меня одного.

Я думал о Машеньке; несмотря на безумные приступы беспокойства, здравый смысл не покинул меня окончательно, и прочитанного в дневниках старого Зильбера было достаточно, чтобы прийти к некоторым заключениям. Например, я был уверен, что смог бы найти в городе следы активной селекционной деятельности доброго дедушки из сказочного Машенькиного детства, если бы внимательно изучил случаи странных смертей, сгруппированных по пять в каждую пятилетку. Знала ли об этом она? Логика подсказывала, что у старого Зильбера должны быть кто-то вроде учеников или преемников –  известны ли они Машеньке? Что она думает об идеях Гильдии Северной Зари, для нынешних адептов которой очевидно является той самой Девой из древних пророчеств? Насколько осознает силу собственных необычных способностей: моя стремительно зажившая рана, прижавшаяся к земле свора гончих, доверчиво прыгнувшая к ней на руки лисичка, послушные мыши и змеи, покинувшие Усадьбу, избегающие садиться на крышу птицы –  все это достаточно свидетельствовало в пользу того, что генетическая селекция рода фон Зильберов привела к выдающимся результатам, из которых, возможно, не все мне известны, –  и умеет ли она сознательно этими способностями управлять?