Приближался Хэллоуин; я рассказал Машеньке –  в один из тех не слишком длительных перерывов, когда мы, тяжело дыша, в изнеможении падали на горячие мокрые простыни, –  о том, как Аристарх Леонидович действием отреагировал на попытку Риммы украсить Усадьбу светильниками Джека.

– Так странно, –  нахмурилась Машенька. –  Я непременно поговорю про это с папой.

И рассказала, что Хэллоуин, он же Самайн, для нее особенный праздник: он возвещал переход на темную сторону жизни так же, как Белтайн, в ночь которого она родилась, знаменовал возвращение к свету, и его всегда пышно отмечали в Усадьбе.

Разговор состоялся, и на следующий же день все оказались участниками подготовки к грядущему празднику. Машенька была категорически против, чтобы этим занималась только прислуга, и вовлекла в процесс молодых господ. Те поначалу восприняли эту инициативу без энтузиазма: Эльдар с Никитой, расправившись кое-как с курсовыми, маялись от безделья, Василий Иванович ожидал приезда отца, все устали от скуки и холода, но долго сопротивляться напору очарования Марии Аристарховны фон Зильбер было решительно невозможно. Скоро Василий Иванович с Лаврентием мастерили из цветной бумаги гирлянды, оживленно вырезая флажки в виде причудливых чудищ, Филипп ловко плел паутину и развешивал ее по углам, Никита из туалетной бумаги и клея делал папье-маше, чтобы потом всем вместе лепить из него оборотней и восставших из ада покойников, а Эльдар, с небрежной ловкостью орудуя большим ножом, вырезал из тыкв головы хэллоуинского Джека. Фирсы радовались передышке, и даже Граф немного повеселел.

Только Вольдемар смотрел на это угрюмо и заявил сестре, что не будет ничего делать.

– Прости, я забыла, что ты не такой, как все, –  сказала Машенька.

– В каком смысле? –  злобно осведомился Вольдемар.

– У тебя специфическое строение рук, они растут из места, нестандартного для обычного человека.

Тот свирепо сопел, не находил, что ответить, и в итоге вырезал из тыквы физиономию настолько ужасную, что Сережа, увидев ее, расплакался и убежал к себе в комнату.

Напряжение нарастало и достигло кульминации за ужином накануне Самайна: так предчувствие скорой грозы, сгущаясь в наэлектризованном воздухе, разражается молнией и громовыми раскатами. Машенька, прервав милую кокетливую болтовню с Филиппом, вдруг обратилась к отцу и сказала:

– Папа, я последнее время ужасно сплю!

Вера посмотрела на меня и закатила глаза.

– Видишь ли, подо мной находится лаборатория Вольдемара, и оттуда ночами постоянно доносится какой-то странный шум…

– Никакого шума у меня давно уже нет, –  отрезал Вольдемар. –  Даже если и был бы, между нами минимум полтора метра кирпичной и каменной кладки, и спишь ты на верхнем этаже башни.