умопостигаемое (intelligibilia), т. е. за предметы чистого рассудка (хотя из-за неясности
представлений о них он называл их феноменами), и в таком случае, конечно, нельзя было
опровергнуть его принцип тождества неразличимого (principium identitatis indiscernibilium); но явления суть предметы чувственности, и к ним возможно только эмпирическое, а не
чистое применение рассудка; поэтому уже само пространство как условие внешних явлений
указывает на множественность и численное различие. В самом деле, часть пространства, хотя бы и совершенно подобная и равная другой части, тем не менее находится вне ее; уже
в силу одного этого одна часть пространства отличается от другой, присоединяющейся к
ней для того, чтобы образовать большее пространство; то же самое относится поэтому и ко
всем вещам, находящимся одновременно в различных местах пространства, как бы они в
других отношениях ни были подобны и равны друг другу.
2. Согласие и противоречие. Если реальность представляется только посредством чистого
рассудка (realitas noumenon), то немыслимо противоречие между реальностями, т. е. такое
отношение, при котором они, будучи связанными в одном субъекте, уничтожали бы
следствия друг друга, так что 3 минус 3 было бы равно. Наоборот, реальности в явлении
(realitas phaenomenon) могут противоречить друг другу, и, будучи соединены в одном
субъекте, одна реальность может полностью или отчасти уничтожать следствия другой, как, например, в том случае, когда две движущие силы, расположенные на одной прямой, действуют на одну и ту же точку в противоположных направлениях или когда страдание
уравновешивается наслаждением.
3. Внутреннее и внешнее. В предмете чистого рассудка внутренним бывает только то, что
не имеет никакого отношения (по своему существованию) ко всему отличному от него.
Внутренние же определения субстанции, являющейся [нам] в пространстве (substantia phaenomenon), суть не что иное, как отношения, и сама такая субстанция целиком есть
совокупность одних лишь отношений. Субстанцию в пространстве мы познаем только по