силам, которые действуют в нем, или привлекая к себе другие [силы] (притяжение), или

противодействуя их проникновению в него (отталкивание и непроницаемость); других

свойств, которые составляли бы понятие субстанции, являющейся [нам] в пространстве и

называющейся материей, мы не знаем. Напротив, как объект чистого рассудка всякая

субстанция должна иметь внутренние определения и силы, направленные на внутреннюю

реальность. Но какие же иные внутренние акциденции могу я мыслить, кроме тех, которые

доставляет мне мое внутреннее чувство, а именно кроме самого мышления или чего-то

аналогичного ему? Поэтому-то Лейбниц считал все субстанции простыми, наделенными

способностью представления субъектами, одним словом, монадами, так как он принимал

их за ноумены, не исключая и составных частей материи, у которых он мысленно отнял все, что может означать внешние отношения, стало быть, также и сложение.

4. Материя и форма. Эти два понятия лежат в основе всякой другой рефлексии, до такой

степени они неразрывно связаны со всяким применением рассудка. Первое из них означает

определяемое вообще, а второе-его определение (и то и другое в трансцендентальном

смысле, так как мы отвлекаемся от всяких различий в том, что дано, и в том способе, каким

оно определяется). Прежде логики называли общее материей, а видовое различие-формой.

Во всяком суждении можно назвать данные понятия логической материей (для суждения), а отношение между ними (посредством связки)-формой суждения. Во всякой сущности

составные части ее (essentialia) образуют материю, а способ, каким они соединены в вещи, - сущностную форму. Точно так же безграничная реальность вещей вообще

рассматривалась как материя всякой возможности, а ее ограничение (отрицание)-как

форма, которой одна вещь отличается от других согласно трансцендентальный понятиям.

Рассудок прежде всего требует, чтобы нечто было дано (по крайней мере в понятии), дабы