из одного лишь положительного получается нуль. Поэтому нельзя утверждать, будто все

реальности находятся в согласии друг с другом потому, что между их понятиями нет

никакого противоречия. Если опираться на одни лишь понятия, то внутреннее [содержание

вещей] есть субстрат всех определений отношения или всех внешних определений.

Следовательно, если я отвлекаюсь от всех условий созерцания и придерживаюсь

исключительно понятия вещи вообще, то я могу отвлечься от всех внешних отношений, и

все же у меня должно оставаться еще понятие того, что вовсе не есть отношение, а означает

лишь внутренние определения. На первый взгляд отсюда следует вывод, что в каждой вещи

(субстанции) есть нечто безусловно внутреннее, предшествующее всем внешним

определениям и впервые делающее их возможными; стало быть, этот субстрат есть нечто

не содержащее уже в себе никаких внешних отношений, следовательно, нечто простое (ведь

телесные вещи всегда суть лишь отношения, по крайней мере отношения частей, [находящихся] вне друг друга), и так как мы не знаем никаких безусловно внугренних

определений, кроме данных нашим внутренним чувством, то отсюда как будто вытекает, что этот субстрат не только прост, но и (по аналогии с нашим внутренним чувством) определяется представлениями, т. е. все вещи суть, собственно, монады, или простые

сущности, одаренные представлениями. Все это и было бы совершенно правильно, если бы

к числу условий, без которых нам не могут быть даны предметы внешнего созерцания и от

которых отвлекается чистое понятие, не принадлежало ничего, кроме понятия о вещи

вообще. Между тем оказывается, что постоянное явление в пространстве (непроницаемая

протяженность) может содержать в себе одни лишь отношения, не заключая в себе ничего

безусловно внутреннего, и тем не менее быть первым субстратом всякого внешнего

восприятия. Конечно, с помощью одних лишь понятий я не могу мыслить ничего внешнего