— Во-первых, мне интересно поглядеть на этих самых Жриц — столько толков о них, столько слухов, а сдается мне, что на самом деле ничего особенного в них и нет. И вся их сакральность — это так, пустой звук, — глаза Атеа блеснули, как всегда бывало, когда та начинала играть, — И потом, мне интересно поглядеть, как королева нагнет их всех и…

— Атеа! — Меред укоризненно взглянула на подругу. Та захлопала ресницами:

— То есть как королева заставит Жриц подчиниться ей. Возможно, даже унизит при этом. Вот это как раз самый приятный момент, не находишь?

— Нет, не нахожу, — тихо ответила Меред, сверля девушку взглядом. Та, вытянув длинные ноги на кушетке, полулежала, откинувшись на высокую узорную спинку, и ухмылялась, словно бес.

— Это потому, что ты скучная, — сообщила ей обличительным тоном Атеа, подпирая ладонью щеку, — Будь проще, безымянная моя подруга. Жизнь — это такой нелепый фарс… я вам двоим пытаюсь это втолковать уже черт-те сколько времени, а вы вечно ходите с постными рожами, словно на ваших плечах лежит судьба мира.

— Она лежит на наших плечах, Атеа, — напомнила ей Меред. Девушка лишь звонко расхохоталась, откидывая голову назад. Взгляд молодой Птицы поневоле скользнул по ее белой шее, по ямочке меж ее тонких ключиц, и Меред напряженно сглотнула. Атеа мучила ее слишком долго — хотя и вряд ли сама об этом знала.

Отсмеявшись, Лебедь посмотрела на Меред и полушутливо вздохнула, покачав головой:

— Ну так и что теперь, замотаться в саван да торжественно помирать? Ну уж нет, дорогая, — глаза ее сузились, а губы изогнулись в гадливой ухмылке, — Уж я-то не собираюсь вести себя как ты, или как наша госпожа Коршун. Вы двое слишком много об этом думаете и слишком увлеклись ролью страждущих героев.

— Зато ты совсем об этом не думаешь, — отводя глаза, бросила Меред. Лебедь как раз потягивалась, катаясь по кушетке, словно кот, и легкая белая ткань ее рубахи задиралась, обнажая красивые подтянутые бедра.

— Ну хоть кто-то же должен, — рассудительно заметила Атеа, — И кто-то уж точно должен бы разряжать обстановку на этом проклятом совете. Вот посмотришь — по итогу они не договорятся, Шедавар придет злая, как безумная химера, а Даэн — еще и всклокоченная, потому что ее ведьма где-то там сейчас валяется пластом в пещере эльфийской старухи, а наша госпожа Коршун сделать ничего не может. И будет страдать от собственной непомерной любви, или что у них там…

— Вот это совсем не твое дело, Атеа, — голос почему-то становился все тише. Меред уже привыкла к поведению своего Лебеденка, как она втайне звала девушку, и готова была простить златовласой Птице все что угодно — но ей совершенно не нравилось, как пренебрежительно та отзывается о чувствах другого человека.