— Естественно, — поморщилась Лебедь, — Я же не собираюсь помогать им строить семейное гнездышко, или, не приведи богиня…

— Довольно, — мягко оборвала ее Меред, поднимаясь с места и набрасывая на плечи форменную куртку, — Я не желаю больше этого слушать. Вернусь, когда ты прекратишь плеваться ядом. Не обижайся на меня, пожалуйста — но я правда устала от этого, — Лебедь надулась и примолкла, скрещивая руки на груди, а молодая Птица вышла, чувствуя спиной колкий взгляд подруги.

На верхней галерее, ведущей к Дому Знающих, никого не было — лишь свет факелов отражался в синих, белых да фиолетовых камнях, источающих бледное сияние. Игра теней и бликов завораживала, и Меред поймала себя на том, что стоит, прислонившись к одной из колонн, поддерживающих крышу, и уже несколько минут глазеет на пляску огоньков в ограненных боках кристаллов. Впрочем, почему-то это успокаивало, девушка наслаждалась тишиной, а потому уходить отсюда не торопилась.

Внизу кипела жизнь. Меред слышала, как на тренировочных подвесных площадках то и дело тренькает тетива, а еще ниже, на земле, переговариваются эльфийки, и их голоса сливаются в монотонный гул. Где-то молот стучал, мерно разгоняя сталь на наковальне, где-то слышался звук флейты — он терялся, но все же мелодия лилась тонким ручейком меж камней, где-то разведчицы звали друг друга, и среди сталактитов разносились гортанные окрики. Лореотт давно проснулся, и сейчас его жители, словно муравьи, сновали туда-сюда по белокаменным улицам, взбирались на верхние ярусы, куда-то торопясь. И в этом было что-то удивительно светлое и приятное.

Меред взъерошила волосы, запуская пятерню в темные, сильно отросшие пряди. Вернусь в Гильдию — обрежу к бесовой матери. Волосы уже неприятно щекотали кончиками затылок, и для девушки такая длина была лишней. Она привыкла обрезать их покороче, чтоб ничего не отвлекало на тренировках, и сейчас ощущала себя некомфортно, будто бы находилась не в своей тарелке. Впрочем, так было и всегда.

Мысли путались, словно ниточки ковыля под ветром, словно отблески света на стенах и полу. Меред лениво наблюдала, как рыжий блик преломляется в полупрозрачной грани и рассыпается на тысячи мелких отсветов, пока ее не отвлек тихий голос.

— Госпожа?

Девушка вздрогнула и подняла голову. Напротив нее стояла одна из ведьм, что лечили Птиц вчера ночью — та, самая жуткая, Рожденная Луной. Имя ее вертелось на языке, но Меред никак не могла вспомнить его — помнила лишь, что назвали девочку в честь ледяной звезды, а потому находиться рядом с ней совершенно не хотелось.