Атеа обернулась, чтоб увидеть, как Меред добивает еще одного падальщика, одним точным движением вгоняя клинок меж острых, обтянутых тонкой кожей, ребер. Хрип, клокочущий в его горле, застыл, и на мир опустилась такая тишь, что можно было различить, как ветер играет нежную колыбельную на крохотных иголочках инея. Атеа чутко слушала Дар Хартанэ, но тот улегся где-то у сердца, как и прежде, и Лебедь сделала вывод, что вокруг все чисто.

— Чувствуешь что-нибудь? — она взглянула на Меред. Та отрицательно качнула головой.

— Нет. Пока нет. Но, пожалуй, лучше поторопиться… Если здесь двое, то почему бы остальным не застать нас где-то на дороге ночью?

Отряхивая клинки, они направились к лошадям, сбившимся в кучку вокруг Тэарги и мелко дрожащим. Атеа забрала из ее рук поводья, и ведьма тихо молвила:

— Простите — я не смогла бы удерживать два потока одновременно. Лошади слишком испугались, а до того мне не приходилось контролировать сознание живых существ.

— Да ты не кори себя особо сильно, — отмахнулась от нее Атеа, преувеличенно легко пожимая плечами, — Ты итак помогла неплохо. Спасибо.

Мышцы, скованные напряжением, медленно отпускало, и Лебедь ощутила, как ритм сердца начинает нехотя выравниваться, становиться тише. Внутри все дрожало, а чувство было таким, словно все ее тело выкрутили да так и оставили на холоде, однако показывать это окружающим она не собиралась. Она взобралась на свою лошадь, которую все еще била нервная дрожь, и только тогда бросила взгляд на возницу. Айлек сидел, прижав к груди поводья — Тэарга уже выпустила их из рук, как только все закончилось, и во все глаза смотрел на них, оторопело моргая.

— Кто вы такие? — справившись с заплетающимся языком, мужчина все-таки сумел задать вопрос. Атеа обаятельно улыбнулась ему.

— Я же уже все рассказала тебе, батюшка. Давай-ка поживее пойдем — негоже нам в поле ночевать: мало ли, какая еще напасть там бродит. А ты видишь, мы слабые, страшно нам. Да и к тому же, — скосив взгляд в сторону, она свесилась с лошади и размашисто шлепнула по ягодице Меред, как раз ставшую на стремя, — Нам непотребства пора всякие творить, время-то позднее. Вот сейчас тебя проводим — и начнем.

Даже в сумерках девушка видела, как заалели щеки Меред. Вот богиня, всегда так: скажешь пакость какую — и так спокойно становится, так хорошо, словно бы и не было ничего. Айлек все так же таращился на них, словно впервые увидел. Устроившись поудобнее в седле, Атеа вновь бросила на него взгляд:

— Ну так что, батюшка, с нами поедешь — али сам, своей дорогой?