Высота в три этажа оказалась ничтожной по сравнению с отвесными скалами, на которых их гоняла Сольвэ, а потому Атеа преодолела это расстояние практически легко. Тело немножко отвыкло от подобной акробатики, и Лебедь с раздражением подумала, что наверняка похожа на толстого домашнего кота, впервые влезающего на дерево и цепляющегося за шершавый ствол когтями. Оставался последний рывок, и девушка, осторожно зацепившись пальцами за каменный выступ подоконника, с тяжелым усилием подтянулась вверх, заглядывая в окошко.

В комнате ничего не изменилось: та же вычурная мебель из орехового дерева, то же гладкое зеркало с искусной резьбой на тяжелой раме, та же куча мелких банок и склянок на столике подле зеркала. Та же огромная кровать под тяжелым бархатным балдахином, та же тумбочка, на которой в стеклянной плошке стояла толстая белая свеча.

Женщина, сидящая на постели и расчесывающая длинные, пересыпанные сединой, волосы, тоже не особо изменилась — разве что обрюзгла и стала куда более морщинистой, чем была десять лет назад. Длинная ночная рубаха с широкими рукавами скрывала ее телеса, и за это Атеа искренне поблагодарила Хартанэ — богиня благоволила ей сегодня. Если все и дальше будет идти так гладко, день можно будет назвать удачным. Мышцы уже начинали подрагивать от напряжения, но Лебедь терпеливо ждала, наблюдая за медленными движениями женщины. Вот она провела гребнем по длинной пряди, вот отложила его в сторону, поближе к свече. Вот откинула толстые пуховые одеяла, забираясь в теплую постель. Вот склонилась над огоньком и задула его, и комната погрузилась во мрак. Атеа начала отсчет.

Когда руки уже готовы были отказать, Лебедь поняла, что больше не может висеть на лозе. Подтянувшись еще выше и прижавшись к стене всем телом, девушка вынула Крыло, пропихивая лезвие в узкую щель меж оконных створок и аккуратно ища крючок, на который закрывалось окно. Долго искать не пришлось — ощутив хлипкую преграду, Атеа осторожно повела лезвие вверх, а затем так же плавно — вниз, чтоб ни единого звука не издать. Ветер затих, а потому его вой не смог бы разбудить спящую женщину — по крайней мере, так полагала Атеа. Оконная створка поддалась, и Птица распахнула ее шире, становясь коленом на приступку подоконника.

Окно было узким, а лучшие ее части — довольно широкими, потому Атеа, пытаясь пролезть внутрь, успела мысленно проклясть и свою затею, и строителей дома, и собственные бедра. К счастью, хозяйка дома не проснулась, громко храпя в ворохе одеял, и, когда Лебедь все-таки ввалилась в комнату, сквозь зубы ругаясь и спешно закрывая окно, лишь бессвязно принялась что-то бормотать. Справившись со створками, Птица обернулась к постели и бесшумно направилась к ней, на ходу вынимая Крыло. Половицы под ее ногой ни разу не скрипнули, как не скрипнула и добротная кровать, когда Атеа, подкравшись к ней, одним плавным движением взобралась на постель.