— Да знаю я! — фыркнула Атеа, пытаясь как-то выкрутиться из железных объятий Меред, — Просто мне уже надоел этот траур на твоем лице, надо же было как-то растормошить тебя! Все, давай, отпускай меня и дай мне наконец вздохнуть.

Меред даже не шелохнулась, и Атеа ощутила себя дворовым котом, которого поймали дети на улице, и который теперь пытался вывернуться из их рук. Как только картинка вспыхнула в голове, девушка тут же попыталась по-кошачьи поднырнуть вниз и поскорее вскарабкаться на лошадку, однако это не помогло: Меред держала так крепко, что Лебедь оказалась полностью обездвиженной.

— Я люблю тебя. Возвращайся скорее. И зови — я приду так скоро, как только смогу, — тихо шепнула Меред куда-то ей в шею, и Атеа, сдавшись, обреченно похлопала ее по плечу.

— Да, я знаю. Я тебя тоже очень люблю. И обязательно позову, если мне понадобится твое верное плечо. Или если меня решат отравить придворные лапушки. А теперь возьми себя в руки, келерийская тряпка! — последнее она гаркнула так, что над долиной расползлось во все стороны эхо, а Меред тут же отдернулась в сторону, кривясь и шипя, — Давай, подбери сопли и марш отсюда, исполнять свой долг!

— А ты и рада поскорее от меня избавиться, — проворчала Меред, все-таки выпуская ее из рук и отступая назад. Вид у нее был не особо радостный, однако она уже умудрилась натянуть на лицо подобие улыбки.

— Да, — честно призналась ей Атеа, неуклюже взбираясь на спину серой кобылки. Та шумно фыркнула — да так обреченно, словно ее седлала не хрупкая девушка, а престарелый купец, под шагом которого ломались дубовые балки, — Да. Иначе, если церемония нашего прощания затянется, я разревусь, как последняя малолетняя дура. Оно мне не надо. Так что давай закругляться, Меред. Ветра тебе под крылья и милости Хартанэ в дорогу.

Меред удивленно приподняла брови — Атеа никогда не прощалась с ней ритуальной фразой, которой завершались все молитвы о пути. Немного помедлив, Лебедь радостно добавила:

— А еще — доброго вина и красивых шлюх, если совсем уж невмоготу станет! — Меред мгновенно одеревенела, но Атеа уже не смотрела на нее, обратившись к Знающей, — А ты, госпожа ведьма, учти: если по твоей милости — или от твоего бездействия — с этой вот разнесчастной случится хоть самая малость, хоть одно самое нелепое несчастье — я тебя найду, — последнее она произнесла с широкой радостной улыбкой на лице, так, словно желала ведьме доброго пути. Тэаргавар лишь кивнула:

— Я знаю. Ясной дороги и сил, чтоб все преодолеть, Птица-Лебедь.

— И тебе, госпожа Знающая, не хворать! — все-таки смилостивившись, ухмыльнулась Атеа, — Бывайте, прекрасные девушки. А ты, — она взглянула на Меред, разворачивая лошадь на восток, туда, куда уводила дорога, — Пообещай мне, что не будешь писать душераздирающие стишки о нашем с тобой расставании. Оглянуться не успеешь, и я уже снова буду доводить тебя до белого каления, и ты будешь молиться о том, чтоб меня отправили куда-нибудь еще. А там, глядишь, выяснится еще, что в моем роду были тавранские цари, эльфийские боги и прочая шелупонь, и всюду я нужна как наследница!