Пока что в ее голове мысли о том, чтоб сохранить власть в Тиннереде в своих руках после войны, у нее даже не мелькали. У нее была совсем иная жизнь, и она не хотела менять это расхлябанное счастье, которым едва ли мог похвастаться остальной мир, на нудные заседания совета, тугие корсеты, приемы и служку, который каждый раз будет пробовать ее еду, проверяя, нет ли там яда. Это все было не про нее и не для нее. Впрочем, все зависело от того, насколько царствование окажется скучным. В любом случае, ей нужно было как-то умудриться заполучить войско для Лорелей, встать против Охоты, а там уж…

Цветные витражи в окошках трактиров тепло светились — за ними Атеа видела масляные лампы и тени служанок, прибирающихся в комнатках. Сейчас еще было слишком рано для посиделок у очага за хмельной кружкой, а потому народа здесь практически не было. Лишь одинокие постояльцы да путники, лишь кухарки да торговцы. Вон у конюшен виднелся фургончик скоморохов. У фонтана негромко беседовали две чопорные дамы, сетуя на мужей и детей-непосед. Из окна чуть поодаль, наполовину свесившись вниз, полураздетый мужичонка, ругаясь сквозь зубы, пытался достать с козырька крыльца вопящего кота. Жизнь города медленно закручивалась вокруг Атеа, и она могла лишь наблюдать, слушать и запоминать.

— Красавица, златокудрая, зайдешь на огонек? — лукаво улыбаясь, окликнул ее толстопузый трактирщик, раскуривающий трубку на крыльце своего заведения. Атеа, перебросив косу на плечо, выгнула бровь дугой:

— А что же, у тебя есть хорошая байка, добрый человек? Я приезжая, давно не была дома, уж не знаю, какие вести слетелись в родной мой город.

— О, ну если тебе нужны вести — это ты по адресу зашла! — он хлопнул себя по круглому животу, — Уж кто-кто, а Вельгерд знает все, что творится в здешнем улье. Так что пожалуй, красавица, к нашему очагу.

С этими словами трактирщик картинным жестом распахнул перед ней дверь, улыбаясь в пушистые седые усы. Атеа, благосклонно кивнув, церемонно поднялась по ступеням, ныряя в тепло аккуратного большого зала с высокими окнами. Постояльцев было совсем немного — в основном, заспанные путешественники, лишь только спускающиеся к завтраку. Хозяин трактира забрал у Лебедя плащ, вешая его на крюк у двери, и жестом обвел помещение:

— Прошу, красавица, присаживайся — а я мигом обернусь: к ладной истории не лишним будет хорошее вино и вкусная снедь.

Он направился к кухне, за дверью которой слышалась возня и грохот посуды, а затем скрылся где-то в соседнем помещении. Атеа, оглядевшись, направилась к столику у окошка, недалеко от выхода — что быстро и незаметно уйти, если придется. На нее никто не обращал особого внимания, а потому девушка устроилась спиной к стене, скучающе разглядывая постояльцев. Все они были нездешними — судя по смуглой коже и темным глазам, южане; скорее всего, в город пришел торговый караван, и дела этим людям до незнакомки не было никакого. Расслабившись, Лебедь незаметно вытянула под столом, устланным белой скатертью, ноги, раскидывая их в разные стороны. Она прекрасно знала, что королевские дочери так не делают, но ей, в общем-то, было на это абсолютно плевать. Прежде всего прочего она была Птицей.