Последний краешек солнца скрылся за небоземом, пронзив напоследок алым лучом облако — будто струйка кровавая брызнула. Змей Горыныч, медленно-медленно планирующий над облаками, вздернул хвост и повернул крылья — пришло время возвращаться домой. За время любования закатом они с Василисой излишне удалились от Костяного Дворца — висеть в воздухе совершенно неподвижно трехглавый ящер не умел. Потому раскрывал крылья во всю ширь огромными кожистыми парусами и тихонечко дрейфовал по ветру, будто ладья без рулевого.

Удержаться на спине Змея Горыныча оказалось не так уж сложно. Мелкие заостренные шипы, идущие по трем шеям-столбам, на спине сходились в единую линию и вырастали настолько, что меж ними можно было сидеть с превеликим удобством. А когда требовалось, на спину чудища крепили хитрую упряжную конструкцию из ремней и веревок, способную вместить до полусотни всадников. Исполинский дракон без особых затруднений мог поднять и утащить пудов триста, а то и более того.

Трехглавое чудовище опускалось все ниже и ниже, наворачивая огромные круги вокруг Костяного Дворца. Приземлиться и взлететь для зверя таких размеров — задача нелегкая, для этого нужен немалый простор. Да, сесть Великий Змей при большой нужде может даже на малом пятачке, но вот снова подняться ему будет трудновато. Опустившись в лесу или большом городе, дракон застревает, становится очень уязвимым, может даже загибнуть совсем.

И потому у стен кащеевой цитадели специально для Горыныча проложили длинную широченную дорогу, вымощенную превосходным гранитом. Первоначально предполагалось использовать мрамор — Кащей не скупится на нужды своих соратников, — но от мрамора отказался сам Горыныч.

Лапы-де скользить будут.

Вдоль этой дороги сейчас стояли восемь молодых татаровьинов с горящими факелами — они размахивали ими, показывая снижающемуся змею дорогу. Ими командовал девятый — старший скотник. Он тоже махал факелами и вопил:

— Осторожней, косорукие!.. Не стой на пути, спалит!.. Подале, подале расходись — ветрищем крыляным сдует, недотепы!.. Вон он, батюшка наш, спускается уже — а ну, дайте дорогу, дайте дорогу!..

Горыныч расправил крылья во всю ширь, вильнул хвостом, меняя направление, а потом выдохнул пламя всеми головами, слегка дернулся и резко замедлил ход. Еще немного, еще, и вот когтистые лапищи касаются гранита, крылья поворачиваются в суставах, ловя встречный ветер, чудовище переходит на бег… медленнее… медленнее… еще медленнее… и вот уже все, остановился совсем.

— Как полеталось, батюшка?.. — радушно окликнул его старый татаровьин, опуская факелы. — Хорошо ль крыла размял?..