— Лаюшками, лаюшками… Так, на чем мы остановились?.. ах да. Белое озеро — оно мое озеро. На моей земле. Но с неводами туда лучше не езди, потому что водяной рыбы не дает, а накладывает вместо нее полную матицу коневьих говен. Уж шесть лет минуло, как рыбари те места стороной обходят — водяной сетки путает, разбрасывает, а то и распускает по ниточкам.

— Вот беда-то какая… — цокнул языком Яромир, ни на миг не расставаясь с ехидным прищуром. — И что ж нам делать повелишь?..

— А водяного хозяина приструнить, чтоб больше не шалил попусту. Да еще получить с него пеню за все шесть лет — думаю, три пуда золота довольно будет…

— Три пуда?! — выпучил глаза Фома Мешок. — ТРИ ПУДА?! Княже, давай лучше добудем тебе лекарство от жадности! Небось у бабы-яги такое найдется…

— Тихо, боярин, не шуми зря, — успокоительно положил ему руку на плечо оборотень. — Забыл, что ли — то ж не князю надо, а дочери его… Это ж она такие хитрые задачки выдумывает — жениха испытывает… Верно ведь, княже?

— Чего?.. А, ну да, конечно, — торопливо закивал Всеволод, благодарно глядя на Яромира. — Все дочка моя, выдумщица — мне-то это озеро сто лет в обед не нужно…

«Врет ведь, гад», — подумал Иван.

«Конечно, вру», — подумал Всеволод. — «Но за гада ты мне еще ответишь».

Премудрый князь порой отличался удивительной прозорливостью — по глазам чужие мысли читал, будто книгу раскрытую. А с Иваном-Дураком и напрягаться-то особо не нужно — его мысли кто угодно прочитает. Все как на ладони.

Зато в желтых глазах Яромира князь не мог углядеть ничего, кроме затаенной насмешки — скрывает что-то глебов дружка, только вот что?.. Загадочный он человек, непонятный…

— Все, ступайте, — насупил брови Всеволод. — Сроку вам, как прежде — одна седмица.

Иван открыл было рот, но Яромир резко дернул его за рукав и потащил к выходу. Княжич шмыгнул носом, высморкался в рукав и состроил напоследок Всеволоду гримасу — даже язык высунул.

Правда, поворачиваться к князю лицом благоразумно не стал.

Боярин Фома Мешок нагнал Ивана с Яромиром уже в верхней горнице людской. Оборотень собирал котому, княжич сидел на лавке, болтал ногами и считал мух. Их оказалось всего ничего — листопад на дворе, почти вся мошкара завалилась спать на зиму.

А то и передохла.

— Что, дружка, сызнова в поход отправляетесь? — как бы невзначай спросил боярин, комкая в руках узелок. — А чего на ночь глядя? До утра б хоть выждали…

На сей раз в голосе вельможи явственно слышалась участливость — после успешно добытого молодильного яблока Иван с Яромиром заметно выросли в его глазах.