Отрыжка делился информацией неохотно: он до сих пор не понимал, что происходит и был готов ко всему плохому; лишь когда лишившийся терпения Альфонсо (а это произошло спустя три вопроса), погрозил ему хорошей поркой, диалог сдвинулся с мертвой точки и Отрыжка, обронив знаковую фразу «эх, все равно отчего помирать, от палок или от голода» начал рассказывать, постепенно распаляясь все больше. Вскоре дальше уже можно было и не слушать: про чудовищные поборы чиновников, непомерные налоги и голод красноречиво говорили мелькающие за окнами кареты убогие, покосившиеся хибары, грозившие умереть от старости в любой момент времени, просто устав оставаться целыми. Деревня Ровная, как она называлась, была кривой, как сабля, потому что, как и все деревни, плотно прижималась к реке, и поражала своей пустотой: ну ладно, все люди в поле (кроме Отрыжки, который пошел охотиться, обезумев от голода и отчаяния), но животина? Ни курочки не пронеслось по безбрежной грязи единственной деревенской дороги, ни одной утки, не говоря уже о веселом крякании утиной семьи, ни вездесущих коз, ни лошадей ни коров, ни одного цыпленка не превратили в фарш колеса кареты… Только тишина и огромные лужи.

Зайти в дом к семье Отрыжки Альфонсо смог через силу – изба грозилась его убить своими гнилыми стенами, дранка крыши показывала синее небо, стропилы трещали от боли и старости. Жена Отрыжки, увидев графа, попыталась встать с печи, но покрытые язвами ноги ее не послушались и держать ее отказались, отчего она и упала обратно.

– Чего избу не починишь? – спросил Альфонсо Отрыжку, внутренне содрогаясь от ужаса и злости: если все его владения в таком состоянии, а, судя по этой деревне, так оно и есть, то о войне не может быть и речи – эти люди сами с удовольствием всадят нож ему в спину. По крайней мере, на их месте Альфонсо бы так и сделал.

Отрыжка промолчал

– Ясно… – коротко бросил Альфонсо потупившемуся Муслиму, который тоже долго собирался с духом, но все же залез в избу.

– Год был не урожайный. Ваше сиятельство, – проговорил он быстро, – война… Одни бабы остались в деревнях…

– Собирайся, – сказал он Отрыжке, – едем ко мне в замок.

– Жену грузите в телегу, – приказал он стражникам, – ей лекарь нужен.

Стражники удивились, по крайней мере, мелькнули удивленные рожи, но только на миг – королевская стража привыкла ко всему, кроме рассуждения над приказами.

– А дети? – обреченно спросил Отрыжка?

Дети вылезли из –за печки – две девочки и мальчик, лет пяти, где прятались, подобно брошенным котятам: грязные, тощие, до каждой косточки, напуганные непонятными событиями, происходящими вокруг и с минимумом одежды на детских тельцах.