Не особо, конечно, интересно- рядовая ситуация, но Альфонсо, зачем то, высунулся в окно наполовину, крикнул страже:

– Ей, вы там, что там происходит?

– Простите за беспокойство, Ваша светлость, – стражники поклонились, – этот дерзкий старик пытался пробраться в замок и обратиться к Вам со своими презренными просьбами.

– Пустите, – крикнул Альфонсо. Он посмотрел на солнце, потом на нагретый им подоконник, оставивший на руках красные следы кирпичной пыли, потом на тощего, изможденного старика, которые еле-еле поднялся на ноги, и добавил:

– Дайте старику попить, что ли. Покушать там…

Он вернулся в опочивальню – так по новомодному называли спальню – не гоже являться подданным в ночной сорочке, крикнул проснувшейся Иссилаиде «лежи и никуда не уходи», натянул свое герцогское одеяние, вышел во двор. Старик удивленно что-то жевал, запивая это водой; увидев его светлость, торопливо засунул пищу себе в рот, пал ниц, аппетитно чавкая, промычал:

– Пусть множатся дни Ваши, Ваша светлость и здрав буде ныне и в будущем во веки веков…

– Чего хотел дед? – нетерпеливо перебил его Альфонсо. Сам он тоже захотел есть, а потом еще вспомнил, что по нужде так и не сходил и эти чувства омрачили чело его светлости.

– О милости прошу, Ваша светлость, – и старик, вдруг, ни с того, ни с сего, зарыдал, утирая рукавом рубахи старческие сопли- последнюю корову нашу за долги забирают – нет больше сил платить налоги, нищета сковала…

Дальше шли рыдания, даже отдаленно не напоминающие известные Альфонсо слова.

– Кормилица наша, внучки, мои, с голоду помрут, ежели корову заберут…

– Да оставь ты себе свою корову, – нетерпеливо бросил Альфонсо, – почему приперся спозаранку, что, попозже не мог прийти?

– Третий день тут живу, Ваша светлость, милости жду, когда карета ваша появится, дабы кинуться под колеса ей, авось, смилуется ваша светлость…

А потом, из дальнейшего разговора выяснилось, что стража наотрез отказывается пускать просителей к Альфонсо, чтобы не беспокоить вельможного холопскими проблемами. Альфонсо почернел- настроение его испортилось, солнце из согревающего друга превратилось в жгучую поганую блямбу. Опять двадцать пять, все повторяется сначала.

– А чего ко мне пришел, у нас вроде в чиновниках недостатка нет?

– Пинками гонют, Ваша светлость, сколь старосты ходили, все ответ один – копьем по рылу и гнать до самой речки.

– Ладно, дед, прощу тебе долги, только звать то тебя как? И где обитаешь?

– Благодарности моей нет конца, Ваша светлость, – поклонился старик, впрочем, не особо обрадовавшись –явно в слова герцога не поверил, – а сами мы из села Кривное, звать меня Сын Потаскухи.