Представление не затянулось. Петру даже не пришлось подвешивать грузы к ногам Майо. Подтянутый под потолок, толстяк захрипел и начал умирать. Палач оглянулся вопросительно на Ру.

– Вот тебе! – прошипел убийца и кинул ему тощий кошель. – Слишком быстро, палач! Слишком быстро это закончилось! Хочу, чтобы следующий умирал дольше! И еще медленнее!

Петр согнулся в покорном поклоне, а Вийон рассмеялся как сельский дурачок. А потом Ру взмахом руки отослал их прочь. В залу вошли его слуги, связали им руки за спиною, набросили на головы мешки и поволокли по ступеням вниз.

Вийон в душе смеялся. Хохотал, когда черная повозка везла их по выбоинам и бездорожью, когда проезжали они мост Валентрэ. Веселился уже вслух, когда в палаческой башне закатал рукав йопулы, смыл водою кровавые потеки и, придвинув к себе свечу, принялся осматривать царапины.

Сперва ничего не смог различить в путанице кровавых линий. Царапины были хаотическими и ничего ему не напоминали. И только когда глаза его начали болеть от всматривания в изрезанную руку, у него в голове просветлело. С трудом начал распознавать невыразительные черты букв: V, I, E, потом I, V и словно бы А?

Долго раздумывал, прежде чем на ум ему пришла простая латинская сентенция… Проклятье, откуда Майо знать латынь?!

VIDE IVRA.

Vide Ivra. Узри суд. И все. Так мало и так много.

Но какой суд? Этого, увы, умирающий Майо уже не сумел бы пояснить.

В ту ночь Вийон выпил за душу скупщика дешевого винца из запасов мастера Петра.

8. Не судите, и не судимы будете

8. Не судите, и не судимы будете

Вийон осмотрел городскую ратушу в Кагоре, где размещался суд. Спереди, сверху, с боков, заглянул даже внутрь, в сводчатые комнатки, в которых заседали судьи и синдик, а городские зеваки набивались, чтобы насмехаться над осужденными, выслушивать речи обвинителей, ржать, когда судили сварливых торговок, нищих или городских пьяниц. Каменный дом был грязен; до половины первого этажа стены его покрывали потеки грязи.

– Ну ладно, я узрел суд, – проворчал Вийон. – И что с того? Или старый вонючка Майо посмеялся надо мной перед смертью?

Некоторое время он размышлял, не был ли это фокус наподобие того, что устроил сообществу старый его приятель, Ренье де Монтиньи, который, когда вешали его на парижской виселице, названной позже древком Монтиньи, крикнул толпе: «Ищите мое сокровище!» Хватало потом глупцов, раскапывавших парижские кладбища, а корчму «Под Гусыней», где у Монтиньи была воровская малина, разобрали чуть ли не по бревнышку. Но Вийон не был дурачком из плебса. Не так-то легко он поддавался всяким фокусам и фортелям.