На миг вокруг не осталось ничего, кроме буйства ярчайших, сочных оттенков – кроваво-красного, изумрудно-зеленого и темно-шоколадного. Они сражались за господство, жгли ей глаза, атаковали все ее органы чувств. Земолай жмурилась, моргала и – надо же, есть! Мир обрел великолепную, щемящую сердце четкость.
Она попала на небеса.
Глава двадцать пятая
Глава двадцать пятая
Вы позволите им отобрать у вас этот город, эти дома, что вы построили, эти чудеса, что принадлежат вам по праву рождения? Нет! До последнего вздоха мы должны сражаться! Мы не сдадимся! Скажите! Мы не сдадимся!
Последняя речь святой Радежды. Битва у Трех Врат– Что тебе известно? – напирал крылатый Ракса.
Город у них за спиной тонул в огне, корабли и бомбардировщики били в сердце их секты, а он, стоя под божьим древом, все еще искал способы свалить Водайю.
– Что сегодня видела, то и знаю, – буркнула Зеня. – И вы тоже видели!
– Ты предана ей всецело.
Взгляд его расфокусировался, словно он что-то для себя решал. Зеня уловила момент, когда его решимость окрепла, – жуткий взгляд, исполненный звериной жестокости. Она открыла рот, чтобы закричать, но опоздала. Рука Раксы метнулась и стиснула ей горло. Крылатый потащил ее к краю крыши. Там, всего в двадцати ярдах от них, дежурил ее отряд, но ребята стояли спиной, а вокруг ревела битва, и все остальные сражались – убивали и умирали в воздухе над Павой.
Зеня пыталась оторвать от горла хоть одну руку мучителя, расцарапать ему лицо, дотянуться до одного из болт-ганов на поясе, но Ракса представлял собой механизм, за двадцать лет идеально отлаженный под одну-единственную задачу, и он не дал ей ни малейшего шанса.
– Мне жаль, что до этого дошло, – произнес он, и это прозвучало почти искренне. – Но на карту поставлен весь город.
Ее горло в его кулаке смялось, тело ослабело, в ушах стучала кровь. Ракса в несколько шагов добрался до края крыши, как раз так, чтобы, взлетев, миновать и балконы, и аварийные лестницы и тем самым лишить их возможности зацепиться за выступ или канат… И отпустил ее.
Ракса растворился в битве не оглядываясь – мол, просто мимо пролетал и не видел трагической случайности, очередной смерти среди множества смертей в тот день, – а Зеня падала.
Она извивалась и молотила по воздуху руками, ветер трепал ее в жестокой пародии на полет; взгляд ее метался, выискивая хоть что-нибудь, какую угодно опору. Мозг отказывался верить, что это конец, отказывался сдаваться, пока тело не коснется земли.
И вот, словно в ответ на ее молитвы, сквозь линию обороны проскочил бомбардировщик, из его заднего отсека валил синий дым.