– Он знал о заговоре?

Джованни отвел глаза.

– Он знал, что они планируют убийство? – настаивал я. – Он ничего не сказал? Тебе? Нам?

– Я… – Он покачал головой. – Веттино говорит, что ничего не знал.

– Но ты не поклянешься в этом своим именем.

– Я не могу знать наверняка.

Я горько улыбнулся:

– Ты говоришь как истинный маэстро ди литиджи, произносишь перед Леггусом лишь то, что знаешь. Не больше и не меньше.

– Я клянусь, что в его сердце нет зла.

– Это напоминает очередную клятву Леггусу. Если он не виноват, зачем тревожиться?

Джованни кинул на меня мрачный взгляд.

– Стилеттоторе твоей семьи не славится сдержанностью. Половина друзей моего кузена уже мертвы, несмотря на то что они не нападали на тебя со сталью. Теперь Веттино прячется за городом, каждый день ожидая, что какой-нибудь крестьянин продаст его имя за золото Регулаи. Он не может спать, потому что боится визита демона Каззетты. – Джованни стиснул мои руки и с мольбой произнес: – Он просто хочет вернуться домой. Он обещает отречься от таких друзей и больше никогда не говорить плохо о вашей семье. Пожалуйста, Давико. Ради меня. Помоги Веттино. Пощади его. Я сказал ему, что твое слово крепко. Сказал, что ты добр.

Джованни искренне просил за своего кузена, и в этот момент – в большей степени, чем во время нападения, или нашего отчаянного бегства, или последовавшей кровавой мести – я понял, что для меня все изменилось.

Най. Не изменилось. Сломалось.

Вот он я, сижу рядом с другом, к которому испытываю большое уважение, а он умоляет сохранить жизнь его кузену. Казалось, будто связь плетения Вирги между нами распустилась, оставив лишь несколько истрепанных нитей. Хуже того, я понял, что не могу ответить на мольбы Джованни. Расстояние между нами слишком велико, хоть мы и сидим рядом. Вот что самое ужасное.

Все мы ищем доверия и общества других людей. Это естественно. И необходимо. Немногие создания Амо могут жить без любви и компании. И все же в то мгновение, когда Джованни с волнением ждал моего ответа, я понял, что мои губы не желали произносить обязательство, которое хотело дать сердце. Я понял, что не хочу чинить порванные связи нашей дружбы.

Быть может, вы подумаете обо мне плохо. Мы идеализируем доверие и дружбу Севиуса и Ривуса, солдат, которые были как братья и никогда, ни при каких обстоятельствах – даже самых ужасных – не предавали друг друга и не отказывались прийти на помощь. Все мы хотим считать себя столь же верными. Но мифы – плохой учебник, когда слова становятся покровами, а фаччиоскуро – бритвенно острым искусством.