Каждый публичный акт мести был просчитан и выверен, поскольку за каждое имя, отправленное к Амо, мы получали новые имена – и с их помощью начали различать гобелен предательства, который долгое время был скрыт от наших глаз.

Каждое имя было ниткой – и чем больше ниток мы тянули, тем четче видели большое плетение, постепенно раскрывая великолепное произведение искусства, с множеством цветов и фигур. Можно было подивиться открывшейся перед нами картине, несмотря на ее злобу… Картине столь изящной, столь изысканной в деталях.

Когда картина оформилась, в ней, конечно же, нашлось место доверчивому кузену Джованни, потому что это было пестрое собрание имен и братств, движимых разными страстями, но объединенных ненавистью к нашему имени.

В некоторых случаях ненависть имела политическую природу. Архиномо, которым не нравилось наше влияние в Каллендре. Купцы, которые хотели обогатиться, уничтожив нашу монополию на поставки мрамора по реке Ливии или специй из Торре-Амо; которым не нравилось наше влияние на портовых грузчиков, или на гильдию ткачей, или на цены, что владельцы кораблей устанавливали на перевозку обработанной шерсти, льна и окрашенных тканей. Также были аколиты безумного священника Магаре с его ненавистью к банкам и золоту, которое «противоестественным» образом множилось в наших хранилищах. И были люди вроде Веттино и Пьеро, пылкие студенты университета, соблазненные на безрассудство древними книгами, жаждавшие славы и исполненные желания вновь вписать номо нобили ансенс в историю.

Некоторые имена были слишком хорошо защищены, а потому мы прибегли к помощи союзников, чтобы осуществить возмездие.

Калларино охотно созвал голосование в Каллендре, поскольку сам был ранен той ночью, защищая моего отца. Ему рассекли щеку – неудачная метка, причинившая больше вреда его гордости, нежели здоровью, поскольку теперь люди за спиной называли его сфаччито Регулаи, купленным и помеченным напоказ.

Благодаря его влиянию, а также проповедям Гарагаццо с высокого престола и помощи наших верных союзников, Ста именам Каллендры пришлось бросить картадечизи. Правящие семьи города, старые аристократы, гильдии, ремесленники, банки и улица согласились принять дечизи экзодис против заговорщиков, лишив их богатства, собственности и права протестовать в Наволе и ее владениях. Чтобы подкрепить решение, они послали генерала Сивиццу и люпари.

На улицах кипели схватки, но семейные стражи не могли сравниться с грозными наволанскими волками. Вскоре люпари уже грабили палаццо предателей, выволакивали людей на улицу, убивали их и оставляли тела на мостовой в качестве предупреждения. Разумеется, погибли не все – но все ощутили бич возмездия. Сыновей и дочерей прогоняли по городу плетьми, голых и покрытых дерьмом. Родственников и знакомых менее значимых заговорщиков выгоняли из гильдий и запрещали им торговать. Кто-то лишился места в Каллендре. Первые министры пали. Мелких бюрократов из министерств военных дел, торговли, налогов и дипломатии вытолкали на улицу, где им приходилось попрошайничать, чтобы прокормить семью. Студентов исключали из университета, их чурались маэстро и другие ученики. Ремесленники лишались заказов, а подмастерья – наставников. Урок был очевиден: люди, нарушившие мир в Наволе, будут призваны к ответу, номо ин туотто[62].