Вот с чем я столкнулся: боязнь поверить – дилемма Арахеи. Сделка с пауком. Вопрос истинных сущностей.

Был ли кузен Веттино опасным человеком или простым дураком? Можно ли было верить его клятвам? Мог ли он вновь присоединиться к заговорщикам? Был ли он искренним – или просто испугался, потому что его друзей стерли в порошок? Осмелюсь ли я проявить милосердие? Хватит ли мне смелости подарить прощение тому, кто ходил одними путями с людьми, желавшими вонзить кинжал мне между ребер? И еще более мрачный вопрос: знаю ли я Джованни? Он был моим другом. Я считал его хорошим человеком. Но Пьеро я тоже называл своим другом. Что я знал? Чему мог верить? Что было истинным? Все это было мне неведомо. Сокрыто, как царство Скуро.

И все-таки я до сих пор стыжусь того, что сказал Джованни в тот день.

– Не мне решать.

Слова труса.

– Но… ты архиномо ди Регулаи, – возразил Джованни. – Признанный. Ты прошел Вступление… – Он покраснел, осознав, что зря упомянул мой день имени – ту самую причину, по которой мы теперь вели переговоры, сами в этом не признаваясь. – У тебя есть власть, – неубедительно закончил он.

Хотел бы я ответить хоть что-то, хотя бы проклясть кузена Джованни и его заговоры. Хотел бы я обнять своего доброго друга и вручить ему дар милосердия – или встать и пообещать отомстить. Теперь, оглядываясь назад, хотел бы я сделать выбор.

– Скажи своему кузену, чтобы подал прошение Каззетте. Если Веттино невиновен, Каззетта об этом узнает и не причинит ему вреда.

Джованни поник. Джованни, который всегда был добрым, достойным и мудрым, всегда был надежным. Но я боялся – и больше не верил даже тем, кто заслуживал доверия. Я видел, что причинил ему боль, и отчаянно желал взять свои слова назад. Но я боялся – и потому не сделал этого.

По сей день я помню отчаяние Джованни – и по сей день испытываю стыд. Друзей нужно ценить. Они заслуживают хотя бы откровенности.

Оглядываясь назад, я сожалею о многих своих провалах и слабостях, но мой провал с Джованни по-прежнему как шип в сердце. Я был не тем человеком, каким себя представлял. Сидя за доской, я не притворялся лучшим мечником, или мастером фаччиоскуро, или отъявленным хитрецом.

Но я считал себя хотя бы верным другом.

Вот чего я лишился, когда убийцы бросились ко мне с мечами.

Они не лишили меня жизни.

Они лишили меня доверия и достоинства.

Най. Если быть честным перед Леггусом, я сам отказался от доверия и достоинства – из страха, что они погубят меня.

Глава 28

Глава 28

Охота Каззетты не кончалась. Но, вопреки мнению некоторых архиномо, он не был одержим жаждой убийства.