Вы можете спросить, что я думал, глядя, как убивают целую семью, невинных наряду с виноватыми, юных наряду со стариками, мужчин и женщин, мальчиков и девочек – всех без разбора, лишь потому, что они носят одно имя.

Что я об этом думал? Что чувствовал?

Я не чувствовал ничего.

…Най. Это ложь. Я не стану вам лгать, не стану притворяться, не стану скрывать факты, хотя это вошло у меня в привычку после всего, что я увидел. Я скажу правду, пусть это и неразумно, – скажу, потому что хочу, чтобы вы знали меня целиком и полностью.

На самом деле я испытал много чувств. Ужас. Жалость. Гнев и облегчение. Желание проблеваться прямо на улице. И это далеко не все, что я испытал. Но в тот день я ничего не показал.

Я сохранял равнодушный вид, пока Авицци падали, как будто у марионеток рассекали нити, тянувшиеся к пальцам Амо.

И по пути домой я ничем не выдал своих мятущихся мыслей.

Я закрылся в своей спальне. И только там, в одиночестве, где никто не видел, я наблевал в ночной горшок и наконец позволил себе по-настоящему почувствовать все то, что скрывал.

Позже я вымыл этот горшок собственными руками, в глухой ночи, чтобы даже слуги ничего не узнали о моей слабости. Я отскреб ужас перед тем, что представляла собой моя семья и что мы сотворили, а утром не показал ничего из того, что творилось в моем рассудке.

Позже Ашья одобрительно скажет, что в тот день я стал мужчиной.

Глава 29

Глава 29

Разумеется, несмотря на истребление Авицци и раскрытие вмешательства Спейньисси, наволанская политика не останавливалась.

Любившие нас вианомо последовали нашему примеру, что привело к череде нападений и убийств, подражавших кровавым разборкам архиномо. В Каллендре шли переговоры о создании нового военного отряда, из граждан, хотя процесс сильно замедлили споры о том, каким семьям и гильдиям можно доверить отбор людей для обучения.

Шли дискуссии о том, разумно ли привлекать фермеров из деревень в окрестностях Наволы – или армия должна полностью состоять из горожан. Были сомнения, стоит ли вооружать и обучать вианомо, которые ненавидят некоторых архиномо и могут нарушить новый, хрупкий наволанский мир.

Бурно обсуждался вопрос, каким именно образом рекрутировать солдат. Не утихали споры из-за того, что богатейшие торговцы и представители гильдий, контролировавшие городскую казну, не желали вкладывать в оборону свою кровь и силы, но и не доверяли вианомо, ремесленникам, строителям и прочим городским труженикам, а также фермерам, которые могли бы пополнить ряды армии.

Такова Навола. Такова политика. Это грязное дело.