Каждый день новые семьи покидали Наволу – кого-то изгнал калларино, кто-то просто не смог вынести тягот надзора, кто-то боялся, что топор правосудия скоро обрушится на него, как обрушился на других. Я с грустью услышал, что Дюмон Д’Энри, сын шеруанского посла, тайно бежал вместе с семьей, либо виновный в связях с заговорщиками, либо по причине своей причастности Шеру, либо просто из осторожности. Правду я так и не узнал.

Но хотя Каззетта и наши союзники искали повсюду, мы не могли найти руку, направлявшую заговор. Эта тайна была темнее подземелий Скуро. Облачко дыма, неуловимое, но едкое, заставлявшее тебя крутиться, словно собака, которая пытается поймать собственный хвост, вынуждавшее высматривать нечто, что ты заметил краем глаза, – знаешь, что оно рядом, но никак не можешь ухватить.

Мы постоянно обсуждали этот вопрос.

Ни у кого из тех, кто участвовал в заговоре или был близок с заговорщиками, не хватило бы на такое ума. Большинство убийц погибли в различных схватках. Некоторых, к раздражению Каззетты, прикончил калларино, когда вместе с отцом освобождал наш палаццо; после этой мстительной расправы тела напоминали подушечки для булавок.

– Он идиот! – ярился Каззетта.

Отец вскинул бровь:

– Он получил и впрямь неудачную отметину на щеке.

– И потому жаждет крови, в то время как нам не хватает рассудка.

– У него есть собственные методы выяснять правду. И в Каллендре он полезен. Сто имен делают все, что мы пожелаем. Люпари идут туда, куда мы укажем.

Каззетта цыкнул зубом:

– И все равно он недальновидный дурак.

– Насколько я помню, ты сам был не слишком сдержан в канализации. Четыре противника, и ни одного с работающим языком. Я думал, у тебя больше опыта.

Каззетта нахмурился и продолжил называть калларино идиотом, но не в рассеченное лицо. Он узнал, как заговорщики проникли на торжество, как заменили наших слуг, как пронесли оружие, – но не мог проникнуть взглядом за ширму, скрывавшую того, кто дергал за ниточки заговора.

В конечном итоге рыба попалась не в сети Каззетты. Хитроумие заговорщиков было слишком велико, а их преданность – слишком сильна. Но не обошлось без ошибок.

Одной юной служанкой воспользовался сын некоего патро, человека со скользкими руками и еще более скользким языком, и этот сын намекал на грядущее могущество. В конце концов девушка связалась с нами через женское сообщество. Показала шрамы на спине, рассказала свою историю – и мы услышали имя. Но услышавшее его ухо принадлежало не Каззетте, а Ашье.

Позже Челия поведала мне, что имя сообщила Аллецция ди Виолеттанотте, – сперва узнала сама, затем проверила и наконец вручила Ашье в знак уважения.