Но со временем влияние отца начало приносить плоды, и люпари принялись обучать малочисленный отряд горожан военному делу, пообещав набрать больше добровольцев, как только имеющиеся докажут свою верность и полезность.

Я рассказываю вам все это, но на самом деле я ни в чем таком не участвовал, потому что отвлекся на иную проблему.

После нападения в мой день имени, когда мы бежали через катакомбы и я почувствовал мощь дракуса, я вообразил себя чем-то особенным. В конце концов, я ведь ощущал, как шевелится драконья душа. И это правда. Если на то пошло, я едва ли не кормился вместе с ней. И некоторое время после этого… Если бы меня попросили выбрать слово, я бы сказал, что чувствовал себя более…

Живым.

Более живым и более бдительным. Похожим на Ленивку, которая могла навострить уши, сморщить нос – и узнать, что сиана Браззаросса разделывает на кухне говяжий бок. Даже казалось, будто я могу выследить добычу по запаху, совсем как Ленивка. Я буквально вибрировал от ощущения, что мир вокруг живой, полный вкусов, запахов, движений и красок.

Конечно же, любой из нас внимательней относится к своей жизни после того, как едва не расстался с ней. Но в моем случае дело было не только в этом. Дракон как-то повлиял на меня, и потому я не мог оторваться от драконьего глаза.

Правду говорят насчет великих артефактов: они равнодушны к нам – но они голодны. И мы легко можем принять песню голодной сирены за собственный голод. Артефакт притягивал меня, я был буквально одержим им, но после того странного момента в катакомбах драконий глаз не подавал признаков жизни и я не мог его разбудить.

Я мог коснуться его. Мог провести пальцами по глазным нервам, мог вглядеться в его глубины, но он не отвечал. К тому времени, как мы вернули себе палаццо, глаз стал мутным и неподвижным; он больше напоминал безжизненный кварц, чем живое ископаемое, останки великого древнего существа.

Каззетта сообщил отцу о случившемся в катакомбах, и тот позвал меня, чтобы я положил руку на глаз и показал драконью мощь. Но ничего не произошло.

Отец был разочарован.

– Глаз точно оживал? – спросил он, пытаясь скрыть недоверие.

– Я не знаю, оживал ли он, но… – Я описал, что почувствовал и что увидел в катакомбах, рассказал, как глаз будто ощущал присутствие каждого существа, таившегося в каждом углу канализации. Как я пробирался на ощупь сквозь тьму – и одновременно бегал с крысами и свисал с потолка с пауками, извивался в канаве с угрями. Как смотрел глазами дракона, а потом почувствовал впереди людей и понял, что они хотят причинить нам вред.