Челия была бо`льшей частью меня, чем казалось ранее. И вот она сбросила меня, как сбрасывают парусную оснастку, чтобы спасти судно в шторм. Оставила Давико тонуть, а сама уплыла по течению.

Пребывая в кромешном отчаянии, однажды вечером я ужинал с семьей. Супы с ароматными зимними приправами. Сдобренные специями горячие вина – низкого качества, но согревающие и успокаивающие.

Я больше не смотрел на сидевшую напротив Челию. Больше не пытался прочесть выражение ее лица или поймать взгляд, рассмешить ее или налить ей чай.

И вдруг я почувствовал это: палец ноги под столом.

Палец, гладивший мою ногу. От изумления я едва не подпрыгнул и вместо этого так закашлялся, что Ашья, отец, Аган Хан и Каззетта удивленно посмотрели на меня.

Палец отпрянул.

Я постучал себя по груди и извинился. Снова сел на место. Разговор возобновился.

Палец вернулся.

От его прикосновения по ногам побежали мурашки, и я покраснел. Я глотнул горячего супа и принялся обмахиваться, делая вид, что причина в этом. Тем временем Челия рассказывала, что читала «Философию королевы Эпейи Хусской», которую перевел и прислал ей в дар, кто бы мог подумать, Филиппо ди Баска да Торре-Амо.

– Она считает, что наше положение определяется тем, какими людьми мы себя окружаем. Вор не станет вором, если вокруг не будет воров. Аристократ не будет аристократом, если вокруг нет других аристократов.

Аган Хан рассмеялся:

– Вот точное описание Каллендры.

Палец Челии скользнул по моей голени, воспламеняя ее.

– Интересно, не потому ли сиана Фурия такая, – продолжила Челия.

Отец поднял глаза:

– А какая она?

– Чудовище, – ответил я, изо всех сил пытаясь наслаждаться прикосновением Челии и сохранять равнодушное лицо. – Фурия – чудовище.

Каззетта фыркнул:

– Знавал я чудовищ и поужасней.