– А. Ну конечно. – Я сделал еще глоток. – Я польщен.

– Правда? – Парл следил за мной. – Вы находите его великолепным?

Я разрывался между честностью и дипломатией; возможно, это была очередная проверка, чтобы сбить меня с толку. Действительно ли это вино лучшее? Если так, оно не слишком впечатляет. Если нет, не выставлю ли я себя дураком, перехвалив его? Я опять глотнул, притворяясь, будто оцениваю вино, и горько жалея, что рядом со мной нет Мерио, который никогда не скупился на похвалу доброй пище. Или Агана Хана с его грубоватой прямотой.

В итоге я решил уклониться от прямого ответа.

– С черупином оно восхитительно, – сказал я. – Возможно, я мог бы прислать из Наволы несколько бутылок для ваших подвалов.

Собравшиеся за столом хором ахнули.

Один мужчина поднялся.

– Вы оскорбляете Мераи.

Я посмотрел на него. Он был привлекательным и сильным, с мощной челюстью и толстым носом, который когда-то был сломан. Похоже, я оскорбил мужчину не только словами о вине. Он напомнил мне юных наволанских аристократов, любивших расхаживать по Куадраццо-Амо. Им очень нравилось быть на виду – и очень не нравилось, когда их заставляли что-то делать. Однако больше всего меня удивил кинжал его в руке.

– Неужели подарки считаются оскорблением в Мераи? – с наигранным смятением спросил я и посмотрел на парла. – Если так, я не хотел вас обидеть, ваше величество. – Я повернулся обратно к сердитому мужчине. – Что до вас, если вы не желаете пробовать наволанское вино, подслащенное солнцем на плодородных холмах Валле-Ливии, выжатое ногами смеющихся девушек, выдержанное в древесине дубов дикой Ромильи… что ж, вы удачливы, поскольку я предлагал его не вам.

Кто-то фыркнул.

Человек стиснул кинжал и побагровел. Я положил ладонь на скрытый в рукаве клинок, гадая, что это – очередная проверка или настоящий вызов, – и почему мерайцы так любят кровопролития. Они хуже боррагезцев.

– Сино предан мне, – сказал парл с улыбкой, жестом велев мужчине сесть. – Мы гордые люди.

Я был рад, что моя рука не дрогнула, когда я поднимал бокал.

– Что ж, вам повезло обладать верностью и гордостью ваших людей. Хотя вина у нас великолепны, наши люди не столь откровенны.

– Умы наволанцев изворотливы, как косы в прическах их женщин, – произнес парл.

Я слышал эту поговорку, и она мне не нравилась.

– Так говорят многие.

– Золото наволанца яркое, а сердце – черное, – сказала девушка с павлиньими перьями.

– Это я тоже слышал. – Я старался отвечать ровным голосом.