– Наурика, гости довольны? – шепнул король.

– Весьма. Они восхваляют твое имя.

– А как им новая статуя Фойреса?

– Гости восторгаются ею. Мастрийские скульпторы действительно весьма умелы. – И королева вздохнула, ибо слишком много мастрийского стало в последнее время во дворце.

– А его пророки или паломники здесь есть? – спросил блеклым голосом Морнелий Слепой.

– Кажется, да.

– Попроси подозвать их ко мне. Хочу поговорить.

У ног белокаменной статуи Фойреса действительно стояли мастрийские паломники, пусть и немногочисленные в такое время года – была зима. Но они все-таки пришли. Все они были замотаны в плащи или хламиды, блекло-красные, серо-желтые или обычные серые и дрожали под степным ветром. Но все равно в глазах большинства горел огонь тех блаженных, что ради веры стерпят и холод, и голод. Один из паломников, мужчина уже седой, сухой, но еще не совсем старый, расположился прямо у сандалии Фойреса и глядел высоко вверх. На нем, как и на статуе, была надета широкая хламида, подпоясанная красно-желтым кушаком. Его кое-где седые, куцые локоны вились у шеи, а налетавший ветер то сдувал, то раздувал неброскую одежду.

– Хороша, ай хороша! – говорил паломник. – Но не чересчур ли вычурна? Фойрес чтил скромность, а тут пламя позолотили. – И он обратился к стоящему рядом Юлиану: – Как вам статуя, почтенный?

Юлиан в некотором удивлении посмотрел на столь смелого богомольца. Но паломникам и правда была присуща уверенность, будто перед Фойресом все едины. Разглядывая золотую маску ворона, ее клюв и изящные изгибы, мужчина повторил свой вопрос.

– Не желаете говорить? – посетовал он. – Я выгляжу недостаточно богато, чтобы вы уделили мне, бродячему философу, внимание? Брезгуете грязью?

– Грязь не всегда покрывает грязную душу, как и под золотой мантией не всегда живет душа добрая, – снова удивился Юлиан. – Но почему ты, странник, решил заговорить именно со мной? Иди, поешь, услади старость ярким вкусом, успокой пожилые ноги на лавке. Наш король угощает. Зачем тебе я?

– А я люблю беседовать… Тем более ваши синие глаза мне показались знакомыми. Пусть я не вижу вашего лица, но у меня чувство, будто я вас знаю.

Юлиан бросил на него напряженный взор. Неужели призраки прошлого узнают его даже под маской ворона?

– Где же ты видел такие синие глаза? – холодно спросил он.

– У одного молодого мужчины по имени Генри.

– Я не Генри, – заметил аристократ в небрежной манере.

– Значит, я ошибся. Простите, добрый человек!

– Тем более Генри – северное имя.

– Да? Может, его звали и не Генри, я плохо помню. В любом случае теперь его будут звать иначе… Но вы мне его напомнили взглядом. Этот Генри был славным малым, чистым светом! – странник вздохнул. – Редко я видел столь великую душу, как у него. Мы, в общем-то, и ищем маленьких людей с великими душами, желаем встретиться с ними. Ведь такие люди или даже вампиры – это сияющая драгоценность! Я видел Генри дважды. В первый раз я учил его, правда, назвался тогда другим именем. Потом встретился с ним вновь, чтобы пожать плоды учения, но он уже не узнал меня. А вы встречали человека, который чему-то вас научил?