– Может, и встречал… – ответил отстраненно Юлиан, почти не слушая, ибо понял, что перед ним обыкновенный безумец.

– Вот, а Генри тоже отдался моему учению, поэтому все так же был светел, как солнце, когда я с ним встретился вновь… Он всю жизнь подавлял свою тень, не позволяя впускать в душу даже ее толику… Мы радовались…

Странник еще раз горестно вздохнул.

– Но когда ему пришлось спуститься в кромешную тьму, где мы все живем, он не справился с ней! Ее было слишком много. Растворился в ней, потеряв рассудок… Внешне он до сих пор здоров, но тень расползлась в нем, распахнула свои страшные черные крылья. И он уже принадлежит ей, став ее рабом. Увы, это великий бой – не победить тьму, а впустить ее и укротить, став ее хозяином. Но и великая победа! Вижу, глядите на меня как на сумасшедшего, – сказал паломник. – Я таковым, возможно, и являюсь! Уже долгие годы я путешествую, пока мои братья-странники либо смирились, либо умерли. И раз Генри проиграл тьме… Я ищу еще один свет, уготованный для меня, с которым также некогда встречался, заботясь о нем и подготавливая к грядущему… И он, кажется, уже примирился со своей тенью, сохранив себя. Как я всегда говорил, свет жаждет тьмы, чтобы быть светом!

– Это говорил не ты, – усмехнулся Юлиан, – а Инабус из Ашшалы, пророк Фойреса, 17-я аса. Ты только что пересказал мне целую асу, записанную в писании и известную наизусть всем его рьяным почитателям.

– Да, да. Может, и спутал, слишком много лет путешествую. Подзабыл уже. Может, мой мальчик, подскажете глупому старику, а чье это изречение? Какого пророка? «Мы, бедные люди, рождаемся уже мертвыми. Ничего не знаем, никто о нас не знает, ничего не решаем. Тихо живем, тихо умираем».

Юлиан вздрогнул, вспомнив знакомые слова.

– Что? – изумился он.

– Не знаете? – пожал плечами паломник. – Ну и ладно… Пожалуй, выпью вина. Хотя, вижу, идут ко мне люди короля. Чай, надо тому поклониться. Давно не представлялось возможности увидеть его лучезарный лик. Рад был с вами увидеться, хотя мне кажется, это не последняя наша встреча.

Странник отошел. Вместе с другими его доставили к возвышению, на котором восседал сияющий от падающего на его украшения света Морнелий Слепой. Если бы не апатичное выражение лица, он действительно казался бы величественным. Он был окутан дорогими тканями, слепил золотом и драгоценностями, а в его короне в виде веточек дерева багровели умело вставленные рубины. Паломники упали перед ним на колени. Король принялся расспрашивать этих людей о краях, которые они видели, об их вере и тяготах странствий.