В просторном дворе сновал многочисленный люд: прислуга, охрана, ремесленники. У колодца стояла повозка, возле которой толпились склонившие голову мастера. Над ними темной статуей, словно из камня, возвышался барон Теорат Черный: худой, с острыми чертами лица и волосами, приглаженными назад на южный манер.

Рассматривая завернутые в промасленные тряпки мечи, которые изготовили в кузнице, Теорат хмурился. Он доставал готовые изделия, рука его ложилась на рукоять, а ястребиный глаз изучал лезвие. Когда конь Филиппа показался во дворе, барон не удосужился даже поднять взгляд. И только когда к нему подвели за узду мерина, Теорат отложил меч и отослал ремесленников небрежным жестом, а те, боясь даже разогнуть спины, пропали.

— Приветствую вас, уважаемый мной Теорат!

— Ты без гонцов, Филипп… без предупреждения…

— Да, но с важными вестями, мой дорогой друг.

— Ну что ж, пусть твое сопровождение располагается. Эй, ты, — Теорат деловым жестом подозвал к себе слугу. — Размести верховых. Коней обтереть — и в восточные конюшни. Затопить баню! Моему гостю… — он поднял голову, — впрочем, обождет. Пойдем, сменишь костюм, а там и еда поспеет.

Двигаясь неторопливо, но порывисто, Теорат Черный, будто силой воли принуждая себя к медлительности, пошел к ступенькам высокого каменного дома. Из-под навеса, облокотившись о перила веранды, уже глядел Шауни де Бекк, старейшина возрастом немногим младше Теората, но значительно старше Филиппа. Внешне — седыми волосами, тонкой фигурой и узкими плечами — он походил на Белого Ворона. Но волосы у Шауни были короткие, до ушей, а сам он одевался в мягкие светлые одежды.

Меж тем во двор въехала телега с хохочущими крестьянками, которые при виде барона, напоминавшего коршуна, перестали веселиться и петь песни. Мигом поскромневшие, они вылезли из повозки, коснулись земли подворья босыми ногами, поскольку прибыли из самых бедных и отдаленных деревень, и потупили взоры. Теорат остановился. Он оглядел раскрасневшихся крестьянок, всех как на подбор юных и красивых, и ненадолго отвлекся от сопровождения Филиппа, чтобы подозвать слугу.

— Распорядись с девушками, Эйхарст, — приказал он. — Прикажи проверить их. Если хоть у одной волос упадет или юбка задерется, разницу в цене будешь платить своей шкурой.

И слуга, явившийся из глубин дома, кивнул и позвал крестьянок за собой, чтобы отвести всех в пристройку, где ждала повивальная бабка проверить их ценность и нетронутость. Привратники закрыли ворота. Гвардейцы направились к конюшням, чтобы снять со спин лошадей сумы.