— Ты вкуснее, — прошептал узник, пронзая взглядом голубых глаз.

Гостья пуще залилась краской и шепнула:

— Отец запретил сюда ходить. Строго-настрого…

Узник тихо рассмеялся.

— Но ты его, как обычно, не послушалась.

— Я попросила Бирая, сказала, нужно убедиться, что все живы. Обещала разнести кровь… А Бирай устал после проверки тюрем. У него еще и жена на сносях. Уступил кувшин. Я это сделала ради тебя!

— Побойся, Альяна! Не стоит так рисковать.

Девушка различила тревогу в этом ласковом голосе и посмурнела. Пальчиками она погладила белое лицо узника, прошлась по его черным как смоль волосам, без единого седого волоса. Погладила его губы. Заключенный не был красавцем, но Альяна глядела на него со страстью, видя лишь в нем одном свою судьбу. Склонившись, она поцеловала его в лоб.

— Альяна…

— Я пришла к тебе, Элрон, — она дала узнику испить еще немного крови. Тот был очень голоден. Узников едой не баловали.

— Альяна… Если твой отец застанет нас… Я — опасный заключенный.

— Нет-нет! Папа отбыл в Ор’Ташкай, он пробудет там день. Тюрьма сейчас полупустая!

— Вот, значит, как… Уже уехал… Так рано.

Узник замолк. Альяна увидела, как тень печали легла на его лицо, и, ничего не понимая, подняла его голову, убрала мокрую от волнения прядь и вгляделась в потухший взгляд.

— Уходи… — неожиданно произнес он. — Более я тебя видеть не хочу, Альяна…

Она вздрогнула.

— Почему, Элрон? Ты говорил, что любишь меня. А я люблю тебя!

— Уходи. И более не являйся ко мне. Ради твоего благополучия.

Узник уперся взглядом в пол, насколько ему позволял обод, и прикрыл глаза.

Альяна вздрогнула, растерялась и почувствовала, как удушливый ком подкатил к горлу. Она подскочила, не зная, что за перемена случилась с ее возлюбленным Элроном: только что он смотрел на нее с любовью, искренним взглядом, а после слов об отце вдруг сделался холоден как лед. Она снова посмотрела на узника. Тот поник в цепях и растерял всякую живость.